не могла нарушить порядок: законченные фильмы проходили тестирование у публики на предварительных показах.

Решает продюсер

Чуть ниже мы изучим систему работы Уорхола. Он очень быстро увлекался идеями то снять фильм самому или с помощью Пола Морриси; то взять под свое покровительство рок-группу; то писать картины вместе с помощниками «в четыре руки»; то потребовать себе «двойника» и, поменявшись именами, играть роль конферансье, сопровождающего «Энди Уорхола» в поездке по университетским городкам. Его система в точности копирует голливудское производство. Все решает продюсер, тот представляет точные инструкции, более или менее детализированные, иногда очень подробно детализированные. Сценаристы и режиссеры, включая технический персонал и актеров, – все подчиняются одному процессу: производству требуемого продукта. Там, где продюсером внедряется что-то новенькое, могут присутствовать только режиссер фильма и звезда, но больше никто.

Кто же такой продюсер? Тиран. «Великий Могол», как говорят в Голливуде. Сам Всемогущий.

Первое ослепительное появление продюсера случилось в начале 1920-х годов, когда Ирвинг Тальберг[172], который, казалось, выдумал эту должность, обрушился на Штрогейма[173], гениального и дорогостоящего режиссера и актера, резко и безапелляционно сократив на две трети продолжительность (пять часов) его фильма «Глупые жены»; в самый разгар съемок закрыл картину Merry-Go-Round[174]; вырезал из оригинала четвертую часть отснятого фильма «Алчность»[175], кромсая и переделывая шедевры киноискусства.

Кто же такой продюсер? Предприниматель, который подходит с рациональной точки зрения к производству кинопродукта. В Голливуде он обладает всей полнотой власти, навязывает режиссеру не только сюжет фильма, но и техническую команду и даже кастинг. Он – неотъемлемая часть каждого этапа съемки фильма.

«У меня есть фобия, – объяснял Дэвид Селзник[176] в 1943 году, – я не хочу брать ответственность за что бы то ни было, если не имею возможности выполнить работу на сто процентов – начиная с концепции, завершая финальной синхронизацией».

«Все решения относительно создания картины проходили через меня, каким бы ни был сюжет. Фильм – это я сам», – говорил он, и это не хвастовство. Жан Ренуар[177], став американским режиссером, вкусил горечь этого опыта.

Вместе с тем каждая из крупных компаний имела свой собственный фирменный знак и индивидуальный, неповторимый характер. И наоборот: у каждой киностудии были свои продюсеры, режиссеры, звезды, сценаристы, технические работники, часто связанные контрактными обязательствами и работавшие, соответственно, только для одной, нанявшей их студии. Этого было достаточно, чтобы придать узнаваемый эксклюзивный стиль продукции, выпускаемой одной и той же командой, у каждой были свои эстетические и идеологические наклонности. Визитной карточкой MGM считается роскошный «белый стиль», когда лица и декорации заливает относительно равномерный свет, почти ничего не оставляя в тени, растушевывая контрасты. Деликатно отмеченные нюансы, бархатистость освещения Paramount или стиль low key[178] – «черный», контрастирующий с фотографией Warner. Свойственные этой студии гибкость и быстрота в монтаже, отрывистые диалоги как нельзя лучше подходили к ночной атмосфере – излюбленному времени действия гангстерских фильмов, на которых она специализировалась.

Период с 1925 по 1945 год был золотым временем для голливудских студий.

Бродвей, перекресток с 46-й улицей, вместе с другом Джоном выходя из зала после просмотра фильма, Энди Уорхол произнес всего одну фразу: «Это фильм Paramount». Эта характеристика говорит о кинокартине гораздо больше, нежели фамилия режиссера.

Голливуд очень скоро стал для Уорхола образом жизни, созданным намеренно, выдаваемым за универсальную модель. В фильмах 1940-х годов ванные комнаты, кухни, спальни в домах, американские автомобили, как и все остальное, были скорее похожи на декорации к сказке «Тысяча и одна ночь». Марк Боссено и Жак Герстенкорн в книге «Голливуд – фабрика грез» написали, что в 1926 году был создан департамент кино, вошедший в подчинение государственного секретариата по делам коммерции, «поскольку кино – это часть экспортируемой американской продукции, которая только выиграет от такого положения».

«Чем больше мы продаем фильмов, – заявлял со своей стороны президент США Герберт Гувер, – тем больше мы продаем автомобилей, шляп, фонографов».

Эта идеализированная атмосфера грез и чудес, где звезды живут только для любви, восторгала и завораживала Уорхола. Несколькими фразами он записывал в своем дневнике, что кино – разумеется, голливудское – это средство для достижения цели.

12 марта 1978 года: «Хальстон обнимался с Лайзой, Бьянка Джаггер скрылась в укромном уголке с Дино Де Лаурентисом[179], а фотографы снимали. Все это вызывало чувство нереальности, словно сцена из кинофильма».

30 августа 1981 года: «Мы позвонили Джеку Николсону, как только зашли домой к Джону и Кимико. Завтра должны с ним увидеться. Разговаривать с Джеком по телефону – все равно что говорить в фильме».

17 декабря 1983 года: «Я случайно повернул голову и увидел эту машину, которая одного за одним сбила почти пятьдесят человек. От удара людей отбрасывало в воздух. Было как в страшной сцене в кино».

Это не мешает Уорхолу иметь острый, отстраненный взгляд «киношника».

8 апреля 1977 года: «Я ходил с Джедом посмотреть на Сисси Спейсек[180] в фильме “Кэрри”[181] (такси 2,5 доллара, билеты 3 доллара). Я в восторге. Наконец-то появился кто-то, кто понимает кое-что в замедленной съемке».

3 апреля 1978 года: «Я ненавижу “Оскаров”! Все фальшь! Не выношу ни одну из их “номинаций”, и еще меньше тех, кто в них выигрывает. Наверное, я в самом деле ничего не понимаю. Ни один из тех, у кого есть талант, не получил награды. Ричард Дрейфус[182], на кого он похож?! Если это секс-символ, то куда катится мир! Тогда он заслужил речь со сцены от Ванессы Редгрейв[183], скучную невнятную коммунистическую проповедь, от которой хотелось лезть на стену. Я не вы-но-шу фильмы Вуди Аллена[184]».

30 сентября 1978 года: «Как-то я думал о коммерческом кино, о художественных фильмах и экспериментальном кино, и пришел к заключению, что все коммерческие штуки на самом деле – ничто. Как только кино становится коммерческим – это уже пустое место. Я знаю, что всегда прихожу в восторг, когда говорю о своих любимых фильмах, сейчас это “Обратная сторона полуночи”[185] и “Бетси”[186], но я думаю… я сменю жанр».

1 апреля 1984 год: «Решили сходить на фильм “Десять заповедей”[187] (такси 4 доллара, билет 10 долларов, поп-корн 10 долларов). Говорю честно: Сессил Б. ДеМилль[188] – самый отвратительный режиссер нашего времени. Мы впустую потратили целый час, однако оставалось по меньшей мере три с половиной часа. Все актеры ужасны. Об Эдварде Г. Робинсоне[189] не стоит даже говорить.