Во всем остальном, Кравцов продолжал жить обычной для человека его возраста, истории и нынешнего положения жизнью. Бывший командарм проживал во Второй Военной гостинице — бывшая "Левада" — вместе с бывшим инструктором Одесского городского комитета РКП(б) Кайдановской.

"Три раза бывшие", — пошутила Рашель, и Макс смеялся этой шутке до слез. Женщина и представить себе не могла, насколько она права. Однако от дальнейших мыслей на эту тему Кравцов отказался, они уводили в такие дебри "поповщины", где Советская Россия представала то ли метафизическим воплощением Рая, то ли, наоборот, великим инферно, куда его душа низринута за некие не озвученные пока проступки.

"Экий, прости господи, бред! — покачал мысленно разболевшейся с утра головой Кравцов. — Манихейство и солипсизм в одном флаконе! А еще идейный социалист! Стыдоба!"

Итак, он обзавелся подобием семьи, учился в Военной Академии и служил "для особых поручений" в Оперативном отделе Региступра. Учеба не утомляла, хотя некоторые дисциплины казались Кравцову излишними, недостаточными и поверхностными, а то и вовсе скучными, если не сказать грубее. Впрочем, несмотря на обширные знания Макса Давыдовича в самых разнообразных научных областях, иные преподаваемые в Академии дисциплины представлялись ему чрезвычайно важными, и он занимался ими с неподдельным интересом. И в этом смысле ему очень помогала служба в Региступре. Дело в том, что хотя изначально вместе со зданием "охотничьего клуба" Академии досталась великолепная библиотека, в которую позже — и не раз — делались обширные вливания профильной литературы из различных частных и государственных собраний, очень скоро в библиотеке остались лишь книги об охоте и рыболовстве, да всевозможная поэзия и проза на иностранных языках. Большинство слушателей весьма вольно относились к общественной собственности, попросту не возвращая взятые на время книги по истории и военному искусству. Исчезла так же и вся русская классика, поскольку среди красных командиров оказалось немало любителей изящной словесности. Однако в Региступре дела обстояли несколько иначе. Там тоже имелась изрядная библиотека, но порядок в ней был установлен поистине военный. Дисциплина поддерживалась прямой ответственностью служащих в управлении людей за сохранность документов и книг, точно так же как и за соблюдение режима секретности.

Что же касается "особых поручений", которыми Кравцов был занят в Региступре, то, как ни странно, ящики с "импортными" документами закончились даже раньше, чем Макс Давыдович успел заскучать. Все восемь ящиков, бумажка к бумажке. И ведь ни одного дня он не работал в полную силу. Все время урывками — до и после занятий в Академии. Но прошло всего три недели, и Кравцов отчитался по команде, но не лично Берзину — тот пребывал как раз в отъезде — а через его "для особых поручений" Штайнера, что работа закончена. Никакого внятного ответа на свою докладную записку он, однако, не получил. Но действия его без отклика не остались.

Когда на следующий день — тот самый, что был отмечен солнечной погодой и тяжелой головной болью — Кравцов зашел вечером в Региступр, в кабинетике его ожидали четыре новых снарядных ящика с трофейными документами и записка, прикнопленная к потертой и исцарапанной столешнице рабочего стола. Некто Эр Вэ Лонгва просил товарища Кравцова зайти к нему в комнату номер "35": "очень поговорить надо". При виде этого послания Макс Давыдович даже похолодел, как какая-нибудь, прости господи, гимназистка, нежданно-негаданно обнаружившая, что беременна. Оставив записку на столе, он опрометью бросился к несгораемому шкафу, но там все оказалось в порядке. Судя по оставленному накануне вечером волоску на нижнем крае дверцы и кусочку хлебного мякиша на одной из стальных петель, сейф никто в его отсутствие не открывал. Бумаги, от которых за версту несло выстрелом в затылок, тоже оказались на месте и лежали именно так, как были оставлены. "В тех же позах" и в том же порядке. То есть, скорее всего, никто содержимым несгораемого шкафа не интересовался, и опасных документов не видел.

"Вот же муета! Вот же подарочек! Ну, Жора, удружил!" — зло подумал Кравцов, с трудом унимая дрожь в пальцах, чтобы закурить.

"Семенов, твою мать!"

А на ловца и зверь. Не успел Кравцов выйти из кабинета, а Семенов тут как тут, спешит куда-то по своим оперативным надобностям.

— Здравствуй Георгий! Богатым будешь! — Кравцов улыбнулся, хотя, возможно, и несколько натянуто, спрятал ключи в карман и протянул руку старому приятелю.

— И тебе богатым быть! Как раз сегодня о тебе вспоминал, — Семенов ответил крепким рукопожатием и тоже улыбнулся, но, следует отметить, его эмоции казались более естественными. — Может быть, зайдем после службы ко мне? Я здесь недалеко живу. А то ты, Макс, и с женой моей до сих пор не знаком. Не порядок.

— Спасибо за приглашение, — возможность поговорить без свидетелей была именно тем, чего желал Кравцов. — Часиков в восемь?

— Договорились, — кивнул Семенов. — В восемь на выходе… с вещами.

И он пошел своей дорогой, предоставив Кравцову идти своей.

3.

Тридцать пятая комната помещалась на втором этаже. На двери висела табличка "Начальник 1-го отделения тов. Лонгва". Вопрос, "Первое отделение чего?" — оставался, однако, за скобками.

"Надо будет спросить", — решил Кравцов и постучал костяшками согнутых пальцев в дверь.

— Войдите! — голос хозяина кабинета звучал глухо, но внятно.

Кравцов толкнул дверь.

Лонгва — худощавый широкоплечий мужчина с треугольным выразительным лицом, светлыми навыкате глазами и отросшими вьющимися волосами сидел за столом напротив входа. При появлении Кравцова он встал и протянул тому руку через стол.

— Проходите, пожалуйста, товарищ Кравцов, садитесь!

— Спасибо! — Макс Давыдович пожал Лонгве руку и вопросительно посмотрел в светлые до полной прозрачности глаза. — Вас, извините, как зовут, товарищ?

— Меня зовут Роман Войцехович. — Лонгва говорил с легким польским акцентом, смотрел спокойно.

— Ну, что ж, Роман Войцехович, спасибо, что представились. Так, знаете ли, как-то привычнее. А меня зовут Максим Давыдович. — Кравцов сел на стул и "вернул взгляд", присовокупив улыбку. — И вот еще что, товарищ Лонгва, вы каким отделением руководите? Какого отдела? А то неловко как-то, сидишь с человеком, разговариваешь, табак куришь, и не знаешь, кто он и чем занимается.

— Я работаю в информационном отделе, — улыбнулся Роман Войцехович. — Первое отделение, сводочное. Но я уже им не руковожу.

— Почему? — вопрос напрашивался.

— Новое назначение, — чуть пожал плечами Лонгва. — Назначен на Украину.

— К Фрунзе.

— Знакомы?

— А вы не знаете?

— Знаю, — согласился Лонгва, — но возникает вопрос.

— Спрашивайте, — предложил Кравцов.

— В Москву вас привез Михаил Васильевич, а в Региступр устроил Сергей Иванович…