Вчера это с Катькой уже случалось – в помутнении сознания попыталась убить Виталика. Вот и сейчас – разом наступила в мозгах темнота. Как будто свет в комнате выключили.

Орала, сжимала кулаки, пыталась попасть по улыбающейся физиономии. Но почему-то не попадала.

Шуз ловко отступал. Двигался мягко. Резина кроссовок чуть поскрипывала на линолеуме.

Катька расшвыривала стулья, отталкивала от себя парты, пытаясь добраться до него.

– Психованная! – смеялся Шуз. – Невротичка! Тебе лечиться надо!

Катька напирала. Шуз уворачивался.

– Я всем расскажу! Всем! – рычала Катька. – Они узнают! Они тебя убьют!

Она уже почти ничего не видела. Мелькали яркие картинки. И еще она почему-то постоянно ударялась обо что-то жесткое.

– Всем!

Вылетела в коридор. Вниз. На второй этаж. Там свои. Там сейчас будет математика. Расскажет. Ей поверят. Они все вместе пойдут и разберутся. Позовет Софку, Асю, Костяна. Ириска поддержит. Она видела. Это из-за нее Катька написала желание с литераторшей.

Третий этаж. Второй.

Дверь в коридор закрыта. Катька дернула. От грохота вдруг наступила тишина. Все с удивлением смотрели на бьющегося в дверь человека.

Среди этой тишины вдруг раздались шаги.

Черный Рыцарь!

Катька испуганно вжалась в закрытую дверь. Еще не увидела, но уже заорала. Кто-то и правда поднимался. С первого этажа.

И снова вспомнился сон.

Растерянная ухмылка, звук воды из лейки.

Ей бы сообразить, что ничего страшного не происходит. Подумаешь, дверь на этаж не открывается. Кто-нибудь шарахнул, ее и заклинило. Нервных в школе не хватает? Даже с излишком.

Но голова не работала. Голову выключили. Перед глазами стоял сон.

Туман. За спиной бренчит доспехами Рыцарь. Распевается птица Сирин. Всполохи. Запертая калитка. И бежать больше некуда. Остается орать.

Школа. Перемена. Гвалт. Толпа туда-сюда. Грохот двери. И вдруг ни слова, ни движения.

Только Катька орет. Чтобы не подходили. Что больше не будет.

Поднимается по лестнице директор. И как назло, опять вдоль стенки. Еще и пальцами ведет, словно упасть боится. Звякает что-то.

Директор! Почему он? Как будто не хватило его в сновидениях? Зачем он сейчас ей встретился?

Это уже потом стало понятно – дверь с другой стороны тоже толкали. Она ходила туда-сюда в слабых петлях, звякал шпингалет.

И вот дверь с хлопком распахнулась. Первым в нее вышел Шуз. В новеньких белых кроссовках. По борту идет красная полоса. Кроваво-красная.

Все это как-то разом в глаза бросилось. Еще не замятые словно выглаженные джинсы, синяя рубашка с красной прострочкой. Сытое, румяное лицо. И как будто крошка булки на губах.

Он был другим, не таким, как в классе. И он шел к ней. Шел остановить. Чтобы она молчала.

Катька распахнула рот. Воздуха не хватило.

– Больная на всю голову, – опередил ее Шуз. – Истеричка! Таким надо дома сидеть. На домашнем обучении.

– Это все ты! – завопила Катька. Горло как-то привычно подстроилось под нужный звук. – Гад! Предатель! Обманул!

– Алё! Девушка! Отвали!

Катька наседала, жала кулаки. Шуз сделал шаг назад. Спокойно так. Даже румянец на щеках не сошел. Как будто каждый день с девушками разборки устраивает.

– Гад! Гад! – молотила воздух Катька. – Из-за тебя я на кладбище пошла! На склепе писала!

– Влюбилась? Так и скажи?

Влюбилась?

Влюбилась…

Влюбилась!

Слово подхватили, понесли. Это ведь два дня назад Ириска орала, что у Катьки с Шузом роман. А тут такое продолжение!

Роман!

Все вокруг уже хохотали, только Катька ничего не слышала и не видела. Она налетала на Шуза, пытаясь сделать ему больно. Но он был непроницаем.

– Эй, эй! Спокойно!

– Предатель! Ты виноват! У моего отца проблемы! Да я! Я сейчас пойду и на тебя напишу! Не будешь больше так улыбаться. Так и напишу, чтобы Рыцарь пришел и забрал тебя!

– Не напишешь, – в глаза ей прошептал Шуз. И лицо еще такое страшное сделал. – Не поверит тебе никто. Психам не верят.

– Тихо!

Шуз исчез. Катька смотрела под ноги, все надеясь заметить белые кроссовки. Такие не заметить невозможно. В любой толпе – за километр. А сейчас – ботинки, туфли, кроссовки, но черные или коричневые. Оставалось плакать.

– Иди за мной!

Рука держала крепко. Вела вниз.

Черные мужские туфли.

Катька похолодела.

Директор. Вот так спокойно – шел опять вдоль стенки, держал левой рукой. Пальцы правой касаются пупырышек, оставшихся под краской.

В спину несутся смешки.

Катька обернулась. Все разом отвели глаза. Но не могли спрятать улыбок.

Влюбилась… ненормальная… истеричка… сцену устроила… бросил, наверное… а она орать… наивная…

Катька шмыгнула носом. Вот попала! Но она не отступится. Ведь скоро надо бежать на кладбище. Ириска еще куда-то делась. А тут вдруг дверь заклинило.

Приемная. Сразу направо кабинет директора. Красный ковер. Большой цветок около окна. Жалюзи приспущены. Огромный стол, заваленный папками, бумагами, конвертами.

Секретарше директор бросил:

– Позови Люсю. Она сегодня в школе?

Секретарша что-то пискнула: высокая, сутулая, с короткими рыжими волосами, лицом на суслика похожа – зубы выступают.

Второй стол справа, длинный, блестящий. Стулья в ряд. Слева диван. Черный, напыжившийся.

Взгляд притягивал цветок около окна. Был он как будто неправильный. Неуместный.

Сразу придумалось, что стоит он тут неспроста. Что в этом огромном горшке кто-то закопан. Труп не труп, пепел. Сжигают же плохие контрольные. А пепел – в цветок. Он от этого только соком наливается.

– На, выпей.

Оторвать взгляд от цветка тяжело. Но когда тебе в руку настойчиво суют стакан… Да еще холодный…

– Спасибо, – пробормотала Катька, принимая стакан.

Слезы высохли. Навалилась усталость. Неловко-то как… Что это она? Зачем кричала? Не ожидала увидеть Шуза, вот и кричала. Но какой он все-таки гад!

– Так что у вас там опять с кладбищем произошло?

Катька сделала слишком большой глоток. Поперхнулась.

– Почему – опять? – Стакан в руке дрожал, стучал по зубам. Прижала его губами, чтобы не пролить воду на себя.

– Да потому, что каждый год что-нибудь с этим кладбищем случается.