Она бросает свою работу, все свои дела, посвящая ему всё свое время… Она становится пресс-секретарем партии и вкалывает, вкалывает… Знакомится с нужными людьми, организует встречи, сопровождает его в поездках по регионам, пишет и редактирует речи, проводит пресс-конференции, освобождая его от сомнений, вселяя уверенность… Жизнь посвящается ему. Она ведь любит…

А он… Он бывал иногда таким нежным… Как тогда… в их первый раз…

Почему ей все время что-то мешает погрузиться в эти воспоминания? Дальнейшие события?

Но она постарается… Постарается сосредоточиться на самом-самом приятном. Лететь еще так долго. До Красноярска можно успеть вспомнить все в мельчайших волнующих подробностях. Только это удовольствие она и может себе позволить…

В том, их первом совместном полете самолет коснулся земли мягко и почти незаметно. Пройдя мимо услужливой улыбки командира: «Хорошего отдыха, Александр Алексеевич, вам и вашей девушке», – они вышли из салона самолета и тут же оказались на другой планете. Не приземлились, а примальдивились.

Саша крутила головой, ища хоть что-то знакомое, за что можно зацепиться глазом, какую-нибудь точку опоры, и не находила. Она не понимала, что тут не так, потому что «не так» было все! Узнавался только муж, но и он был какой-то другой, сияющий, голубоглазый…

После недолгой дороги по нестерпимо ярким краскам они подъехали к бунгало на таинственном острове. Среди пальм, глядящих на океан, на песочном берегу под выгоревшей соломенной крышей стоял небольшой домик с приветливыми окнами и открытой верандой.

Обнявшись, они вошли в дом, где им предстояло провести десять волшебных дней. Светлые стены, деревянные темные балки под потолком, ковры на полу, текстиль с орнаментом, запах цветов – и тишина. Абсолютная, неземная тишина. Лишь звук их шагов по половицам. Низкие перекрытия увиты цветами, похожими на шиповник, но небывалого для этого растения цвета – цвета взорвавшейся от счастья фуксии. Высокому Александру приходилось нагибать голову, чтобы не задеть цветы. Пару раз лепестки все же осыпали его волосы. Дом ждал их: гостиная, кухня, ванная, спальня – всё было убрано, приготовлено, застелено.

В светлой спальне, выходящей окнами на океан, ветерок играл с лепестками живых цветов на широкой кремовой кровати. Они остановились возле нее и слились в поцелуе, начатом в небе, словно он не прерывался на дорогу и новые впечатления от другой планеты. Самое волнующее сейчас было между их языками, между их пальцами… Его губы спускались все ниже. Темные балки, увитые пёстрыми растениями, тронулись и поехали куда-то вниз по светлой стене…

– Подожди, милый, я в ванную… – на грани ускользающего сознания произнесла она.

– Не надо. Я хочу тебя такую…

Муж опустился перед ней на колени, целуя ее руки, живот, бедра. Она лежала головой на цветах, источавших одурманивающий, сладковато терпкий аромат. Деревянные балки на потолке перед ее глазами качались, словно каркас потемневшего от времени фрегата в волнах прилива. Она трогала волнистые волосы любимого, а он крепко держал ее за бедра.

Остов фрегата разнесло в мелкие щепки оглушительным оргазмом, и с потолка брызнуло солнце. Шум в ушах смешивался с шумом океана за окном. Она притянула голову любимого к своему лицу и поцеловала, ощутив во рту его мягкий язык со вкусом своей страсти…

Саша почувствовала, что перевозбудилась, окунувшись так глубоко в воспоминания об одной из самых чувственных волшебных ночей. Она встала со своего места и пошла между рядами кресел к светящейся надписи «WC». Из зеркала в тесной кабинке на нее смотрели глаза, в которых отражался остов фрегата. В глазах отражалась память о уже не существующем острове. Сделав над собой усилие, Саша вернулась на своё место 4А и постаралась поудобнее устроиться в кресле.

В сердце что-то кольнуло, желудок отозвался коротким спазмом. Она подумала, что последние три месяца спит по три часа. Ничего не остается, как взять себя в руки, железным призывом к воле. Впереди работа, надо быть в форме.

Она постаралась переключиться на что-нибудь и огляделась. В иллюминаторе висела гудящая темнота. Даже облаков не видно. В кресле через ряд спал дядька лет пятидесяти, по виду советский профсоюзный работник, но в дорогих часах, похоже, местный депутат. Саша видела его ухо, часть щеки, подпертой кулаком, и сложившийся в толстую гармошку подбородок. В этом ракурсе и при таком освещении он напоминал морду рыбы Манты, с которой она встретилась, что называется, лицом к лицу, ныряя на острове. Его сложенный кулак походил на передний плавник этой рыбы, расположенный у ротовой полости и направляющий поток воды и еды Манте в рот.

Вот только часов у Манты не было. «Одной Манте – один мандат…» – подумала Саша и улыбнулась. Ей захотелось снова вернуться туда, к ласковому океану и мужу, к этим краскам, к этим запахам, к этим странным рыбам в форме дельтаплана. Они машут крыльями в воде или лежат на поверхности, будто плавая в небе. Вид у них добродушный, хотя они близкие родственники акул, но какой-то неземной. Как у всего на Мальдивах. Ощущение присутствия на другой планете у Саши не исчезало ни на минуту, пока они с мужем были на острове.

Небо, песок и океан… Океан цветов самых необычных, и небо бескрайней ширины и высоты. И ты наедине со всем этим… Целыми днями можно никого не встретить из землян. Ей не хватало глаз, чтобы всё увидеть, всё вместить, осмыслить, понять. Как? Ну как такое можно было создать, придумать? Поневоле начнешь верить в Создателя, когда на каждом шагу доказательства его творений. Ее поражало всё: огромные стаи разноцветных рыб, буйство растительности, а главное – цвета! Цвет неба, песка, океана!

Обычное, человеческое, земное цветовосприятие: если светит солнце и погода ясная – море синее, небо голубое, песок золотой, а если пасмурно – небо серое, море темно-серое, золотой оттенок из песка уходит, и он становится тускло-бежевым.

Здесь же всё было не так. Всё жило по законам свободы от законов, от погоды, от времени года и времени суток, от земного времени… Здесь всё могло быть такого цвета, какого ему вздумалось в этот момент: океан изумрудный, как весной, небо ярко сиреневое, как на закате, солнце рыжее, как на пожаре, песок жемчужный, словно ранним утром. И даже когда пасмурно, цвета не желали подчиняться законам логики, света и природы.

Небо могло быть все в лиловых тучах, а волна смеялась прозрачной голубизной, рисуя на белоснежном песке разноцветных рыб. А на закате – сумасшедшее солнце, словно художник на палитре, снова перемешивало цвета золотыми лучинами. Рисовать каждый вечер одно и то же ему было скучно, и оно устраивало карнавал из цвета и света.

Море могло стать малиновым у берега и цвета индиго у горизонта, небо изумрудным с сиреневыми облаками, песок розовым, с длинными зелеными тенями. И эти цвета на следующий вечер были снова другими, не похожими на вчерашние. За десять дней не было ни одного одинакового заката…

Это был, кажется, их третий или четвертый вечер. Они сидели на берегу океана, глядя на закатное цветопредставление. У Саши стучало сердце от восторга, муж курил, пил шампанское и время от времени ловил фотоаппаратом понравившиеся кадры.