Владимир аккуратно плавно и медленно усаживает меня на стул.

— Ты вчера очень сильно ударилась головой, да? — присаживается на колени и внимательно заглядывает в мое заплаканное лицо, которое я прячу под волосами.

— Я, я не хотела. — только и могу вымолвить, когда приступ истерики начинает проходить.

Не могу поверить, что это он меня утешает, а не наоборот.

— Я бы не стал тебя просить, будь Елена Петровна еще здесь. — Владимир кивает мне на небольшую железную баночку серого цвета на столе рядом, подготовленную им перед тем, как мы присели. — Но…

Конечно, после случившегося, он сомневается в моей адекватности. Нет, он точно уверен, что мне нельзя ничего доверять. Но выхода у него нет: сам он не дотянется, да и не мужская работа это, все таки.

Я беру в руки протянутый Владимиром металлический короб и открываю: внутри лежат леска, бинты, хирургическая иголка, пинцет и перекись.

Походный набор как раз на такой случай? Нет, такое могло произойти только в кино по кем-то плохо продуманному сценарию. Дурацкий день.

Вид крови меня не пугает. В детстве мы часто падали с велосипедов. Да и животных иногда приходилось выручать из беды: где-то поранятся, наступят на стекло.

Правда, выстрелы от пуль мне еще не доводилось обрабатывать. Пуля! Надо же ее вытащить!

Деликатно помогаю Владимиру снять рубашку. Кровь пульсирующей струйкой побежала сразу, как только Владимир перестал держать плечо. Но он даже не морщится. Вид его полуголого мускулистого тела меня сейчас мало заботит. Рассматриваю его плечо и пытаюсь вспомнить все, что мне известно о таких ранах. Замираю нерешительно.

Мужчина берет свободный стул и присаживается рядом со мной.

— Проверь выходное отверстие, — медленно четко выговаривая каждое слово, говорит Владимир, попутно убеждаясь, что я точно следую его указаниям.

Видя мое замешательство, добавляет:

— Дырки должно быть две: входное и выходное.

Киваю и оглядываю его руку.

— Только одно. — несмело проговариваю, все еще пытаясь усмирить сумбур в голове.

— Плохо, надо достать. — видя что я стою как завороженная глядя на его рану, продолжает с нажимом: — Пинцетом.

На удивление, меня больше не трясет. Я утираю слезы с лица, убираю волосы за уши. Отхожу к раковине и тщательно промываю руки с мылом. Закрываю кран локтем и возвращаюсь к раненому мужчине. Он же в это время достает из шкафчика под рукой бутылку крепкого спиртного и выливает на рану. После чего поливает рабочие “инструменты”.

— Сейчас будет больно. — произношу максимально собранным и спокойным ровным тоном.

А он смотрит на меня скептически и слегка приподнимает брови в знак удивления.

Ну конечно, глупость сморозила. Больно? Ему? Не впервой видимо с таким сталкивается, судя по спокойному тону. Мешкаюсь с инструментом в руке и оглядываю его тело. Шрамов я не вижу. Мне кажется, их должно быть много учитывая… ммм, профессию Владимира.

Смотрю в глаза мужчины, а он ехидно ухмыляется. Видимо решил, что это его накаченное тело меня так привлекло. Виновато отвожу взгляд и продолжаю.

Просовываю пинцет в широкое отверстие в коже, пытаясь представить, что это просто заноза. Не сразу, но мне удается нащупать пулю. Пытаюсь аккуратно ее захватить, но пинцет все время соскальзывает. Владимир слегка дергается, но не издает ни звука.

На секунду замираю, но продолжаю, нельзя останавливаться. Не подпускаю ни единой лишней мысли в голову. Возможно сейчас от моей сосредоточенности зависит его жизнь. Ну или как минимум рука.

— Умница. Теперь полить и зашить. — Продолжает наставлять как ребенка.

Послушно выполняю все, что от меня требуется. Как только делаю последний стежок на его руке, истощенная от такого напряжения, откидываюсь к спинке стула. Вытираю пот со лба рукой, забыв, что испачкалась кровью.

Стежки получились вполне себе ровными и аккуратными, словно работал хирург. Не зря все таки я любила вышивать в детстве крестиком.

Владимир оценивает мою работу, затем подмигивает и ухмыляясь произносит:

— Ну что, наденешь ту сорочку?

Глава 17

— О чем это вы? — в изумлении спрашиваю, выпрямляясь на стуле.

— Так, ладно, проехали, — машет ладонью. — И мы же с тобой перешли на “ты”. — Владимир встает со стула и подходит к раковине.

Кровь быстрыми ручейками смывается с его ладоней, а я завороженно смотрю. Медленно перевожу взгляд на свои ладони и понимаю, я испачкалась не меньше, а может быть и больше.

— Тебе стало лучше? — бесстрастно спрашиваю и не могу понять, задаю ли я этот вопрос себе или Владимиру.

Из-за пережитых событий так же как и Владимир просто не замечаю его тонких намеков с явно сексуальным подтекстом. Может быть, он просто так реагирует на мое присутствие после случившегося. Своеобразным юмором.

Ответа от Владимира я так и не дождалась, поэтому когда раковина освободилась, принимаюсь усиленно отмывать кровь со своих рук.

Мужчина совсем не производит впечатление человека, которому требуется помощь. Думаю, если бы экономка была рядом, меня бы ни за что не подпустили к раненной руке, учитывая что зашивать пришлось как раз из-за меня и моего неуемного любопытства.

Да почему же я себя во всем виню?! Не по своей воле оказалась тут, меня вынудили обстоятельства. Кто же держит в доме оружие в верхнем ящике стола, еще и не закрывает на ключ?

И сам Владимир в первую нашу встречу перед моим носом пол часа вертел зажигалкой, один в один точной копией настоящего оружия. Рамзес еще постоянно меня подкарауливает. Мстит поди за то, что я выставила его на улицу.

Не рискую высказать Владимиру свое недовольство, чтобы не усугубить ситуацию.

Сильные мужские руки неожиданно ложатся мне на талию. Резко дергаюсь, частично обливаясь водой, и тут же застываю.

Боюсь пошевелится.

— Спасибо, — шепчет мне на ухо. Его горячее дыхание обжигает, пуская по коже разряд тока.

Мне неприятно от осознания того, что рядом чужой мужчина находится слишком близко, нарушая мои личные границы.

В голове проносятся все уроки самообороны, которые мы с группой некогда проходили в университете. Наступить на ногу, затем резко откинуть голову назад, развернуться и дать коленом в область паха. К счастью, во мне еще сохраняются зачатки разума. Я понимаю, что мне с ним не совладать — он явно сильнее. Поэтому я просто не двигаюсь и стараюсь не дышать.

Мужчина выпрямляется, все так же не убирая рук с моей талии.

Что если он принимает мое молчание за согласие? Сглатываю подступающий комок к горлу.

Открываю рот, намереваясь произнести что-то умоляющее и предостерегающее, как его хватка ослабевает. Я все так же не шевелюсь, боясь чем-либо его