— Спасибо, я не голоден, — соврал Виталий Викторович. Не в его правилах было объедать одиноких женщин с зарплатой рублей в триста — триста пятьдесят, что на картошечку с лучком и хлебцем, конечно, хватало, а вот на сливочное маслице и мясной фарш — уже вряд ли. — Приятного вам аппетита.

— Ну если так… А я с вашего разрешения поем, — произнесла Заманская, поставив аппетитно скворчащую сковородку на стол в комнате.

— Конечно, — произнес Виталий Викторович.

Чтобы не смущать хозяйку, он подошел к окну и принялся осматривать улицу. Весна уже давно вступила в свои права, от снега остались лишь воспоминание да пятна сырости в теневых местах. Дни стояли солнечные, и темнело с каждым днем все позднее. Вот и сейчас на часах было почти восемь, но за окном совершенно светло. Ну а раз светло — значит, день, а коли день — надо работать. А ведь еще месяц с небольшим назад в это время за окошком была непроглядная темень, и казалось, еще немного и пора отправляться спать, а не принимать доклады от подчиненных или писать обязательные отчеты…

Так, глядя в окно, Щелкунов простоял минут пять-семь, покуда от хозяйки не поступило предложение попить с ней чаю. От него Щелкунов отказываться не стал, прошел на середину комнаты и сел за стол, взяв из рук Заманской чашку чая.

— Вот, угощайтесь, — пододвинула Александра поближе к Виталию Викторовичу вазочку со светло-коричневыми сушками.

— Благодарю вас, — улыбнувшись, ответил Щелкунов и осторожно взял одну сушку.

— Вы пришли о чем-то меня спросить? — спросила хозяйка комнаты. — Спрашивайте.

— Скажите, вы хорошо знали Эдуарда Кочемасова? — задал первый вопрос Виталий Викторович.

— С ним что-то случилось? — с заметной тревогой в голосе спросила Заманская и неловко поставила чашку с чаем на стол, едва не расплескав ее содержимое.

— Случилось, — ответил майор Щелкунов, не видя оснований скрывать от женщины информацию. — Его сбила машина. Насмерть.

Александра опустила голову. Так она просидела какое-то время. Затем отхлебнула из чашки чая и шумно сглотнула. Примерно такое же состояние было у нее, когда до нее дошла весть, что ее жених в октябре сорок первого года пропал без вести.

— Вы как? — участливо поинтересовался Виталий Викторович. — Можете говорить?

Заманская в знак согласия кивнула:

— Да, смогу.

— Эдуарда вы хорошо знали? — повторил вопрос майор Щелкунов.

— Поначалу мне казалось, что да. Ну это когда мы какое-то время уже встречались с ним. Он мне казался добрым, порядочным и очень внимательным. Быть внимательным к женщине — это о многом говорит… — со значением посмотрела на Виталия Викторовича Заманская. — Но потом чем дольше я с ним встречалась, тем больше мне казалось, что я его совсем не знаю. Какой он? Что у него там, внутри? О чем он все время думает? Знаете, мне ни разу не удалось поговорить с ним, что называется, по душам. Теперь же я точно могу сказать, что этот человек мне был совершенно незнаком. Несмотря на то что мы встречались с ним продолжительное время, он сделался мне близким человеком, я знала, где он работает, над какими проектами трудится, а вот что творилось у него в душе и о чем он думал, мне было совершенно неведомо. Особенно большие перемены произошли в нем в последние месяцы. Порой он впадал в депрессию, он ни о чем не хотел говорить, из него невозможно было вытянуть даже слово, а иногда Эдуард вдруг становился преувеличенно веселым. Перемены в его настроении меня очень пугали.

— Выяснить не пытались, что с ним происходит? — посмотрел на хозяйку комнаты Виталий Викторович.

— Пыталась. И даже не один раз… — с большой долей грусти ответила Заманская.

— И каков результат?

— Да какой там результат! — сокрушенно ответила Александра. — Эдик либо отмалчивался, либо говорил, что у него все в порядке. Говорю же: на откровенный разговор его было не вызвать…

— А где вы обычно с ним… встречались? — задал новый вопрос Виталий Викторович.

— Больше всего у меня, — не очень охотно отозвалась Заманская. — Он частенько оставался. Даже жил у меня по нескольку дней. Это были для меня счастливые дни. Ну почти счастливые, — поправилась Заманская. — Потом он неожиданно уходил. Ну как уходил, просто не приходил и все. Это не значило, что мы поругались и что в наших отношениях случился разрыв: он просто с работы шел не ко мне, а возвращался к себе домой. Мол, погостил и хватит! А у него, — Александра Ивановна как-то уныло усмехнулась, — за все три года я была-то всего раза четыре-пять, не больше. — Заманская снова помолчала, а потом, не дожидаясь вопросов от майора милиции, уже по собственной воле продолжила: — Представляете, за все время наших отношений мы практически вместе нигде не бывали. В кино не ходили, по улицам не прогуливались, ну разве что прошлись вдвоем пару раз. В гости тоже ни к кому не ходили. То ли он стеснялся меня, то ли не хотел, чтобы кто-то из его знакомых увидел нас вместе. Поначалу я не задавалась вопросом, почему так происходит. Ну не хочет он, чтобы нас видели вместе, так что с того? Может, на то есть у него какие-то причины. Обижаться мне на него теперь? А имею ли я право на такую обиду? Немногим позже стала об этом задумываться всерьез: а почему он не хочет, чтобы нас видели вместе? У него есть что скрывать от других? Или он чего-то опасается? И еще, — посмотрела на майора Щелкунова Александра. — В последнее время он, как мне показалось, с большой неохотой ходил на работу. Ну прямо как на каторгу собирался. Он ведь простой чертежник. Работа спокойная и нетрудоемкая, — знай себе черти, что прикажут. Отработал положенные часы — и домой. Забот, в общем-то, никаких. А он в последнее время хмурый был все время. Будто что-то глодало его, не давало покоя. И с каждым днем его настроение все более ухудшалось. Разговаривать со мной вообще перестал. А что с ним происходит — не говорил. Вот тогда я и поняла, — вздохнула Александра Заманская, — что ничегошеньки про него не знаю. И решила как-то порыться в его бумагах, когда его рядом не было. Ну и нашла… Оказывается, он окончил самолетостроительный факультет Авиационного института! И мог бы работать инженером на заводе. Был бы на виду, его многие бы уважали. Мог стать ведущим инженером, потом со временем дослужиться до главного, в конце концов. А он работал простым чертежником в каком-то конструкторском бюро…

Александра допила чай и, ставя