— Ну… да, — буквально выдавила из себя Яковлева. — Только не в конце третьего курса, а после его окончания, — медленно произнесла Нинель, понимая уже, что сболтнула лишнего и надо как-то выпутываться из ситуации, в которую она сама себя и поставила…

Щелкунов снова помолчал, после чего, чеканя слова, произнес:

— Я правильно понял: Василий Кудряшов поехал вместе со всеми вами в поход, но после того, как у вас с ним состоялось объяснение и вы подтвердили, что дали ему от ворот поворот, он попросту уехал, ничего никому не сказав и не попрощавшись. Верно?

— Именно так…

— Получается, что в поход вы пошли вместе с Кудряшовым, а вернулись без него. Так получается? — спросил Виталий Викторович, еще не очень осознавая, до какой степени важные показания он сейчас услышал и как их в дальнейшем следует применить.

— Так, — последовал ответ, причем не сразу.

— И после этого Василия Кудряшова никто не видел, включая его отца, — скорее для себя, нежели для Яковлевой, изрек майор Щелкунов.

Но Нинель посчитала, что последняя фраза была обращена к ней, и нехотя ответила:

— Про отца не знаю, а вот только мы его больше никогда не видели. Он сразу уехал куда-то на Север…

— Ясно, — буркнул начальник отдела по борьбе с бандитизмом. Хотя среди многих вопросов, на которые Виталий Викторович покуда не имел ответов, ясно было одно — повод для нападения на старшего оперуполномоченного Валентина Рожнова следует искать в событиях, случившихся без малого десять лет назад…

Часть 2. Сколь веревочке ни виться, а конец будет

Глава 12. Счастье имеет особенность заканчиваться

Коленька родился в 1918 году в семье члена Губернского комитета РКП(б) товарища Павла Игнатьевича Кондратьева и Елены Владимировны, учительницы Единой трудовой школы, выросшей на месте бывшей Мариинской женской гимназии. Коля был вторым ребенком в семье и имел старшего брата Алексея.

После окончания Гражданской войны, когда город начал строить мирную жизнь, Губком стал называться Областным комитетом РКП(б), а затем и Обкомом ВКП(б). А вскоре товарищ Кондратьев сделался ответственным партийным работником, медленно, но верно поднимающимся вверх по партийной лестнице, что его, похоже, вполне устраивало.

Жили Кондратьевы вначале в двухкомнатной коммуналке одного из двух двухэтажных каменных домов на улице Солнечной в Пороховой слободе, а затем получили трехкомнатную квартиру со всеми коммунальными удобствами в центре города на Горшечной улице. Таких квартир в городе было не так уж и много. Помимо ответственных работников определенного ранга и старых партийцев, устанавливающих советскую власть в республике, квартиры эти заселялись работниками культуры и искусства, зарекомендовавшими себя идейно выдержанными и преданными делу Ленина — Сталина. Несколько квартир со всеми удобствами достались передовикам производства республиканского, а то и союзного уровня: вроде перетяжчика обуви кожевенно-обувного комбината «Спартак» Ибрагима Галимжанова, ежемесячно выполняющего норму на двести двадцать процентов, и ткачихи ткацкой фабрики Елизаветы Погоняйло, которая, по примеру ткачихи-стахановки Дуси Виноградовой, перешла на обслуживание сначала тридцати двух станков, а потом и пятидесяти шести.

Коля Кондратьев, коему посчастливилось родиться в такой семье, по тем временам имел абсолютно все, включая трехколесный велосипед и даже педальный автомобиль ЗИС, перешедший ему по наследству от старшего брата. Николай с братом никогда не голодали и ни в чем не нуждались: если им чего-то хотелось, то по прошествии какого-то минимального времени необходимая вещь у них появлялась. Манипулировать родителями они научились еще в очень раннем возрасте и продолжали совершенствовать приобретенные навыки уже будучи подростками, юношами и молодыми людьми. Особенно преуспел в этом деле младшенький. Достаточно было Коленьке закатить истерику со слезами, и желанная игрушка, считай, была у него в руках.

В школе Коля успевал с переменным успехом, иногда ленясь выучивать обязательные по программе стихи и выполнять домашние задания, — уж очень не хотелось принуждать себя исполнять то, чего делать не хотелось. Однако плохо учиться и явно отлынивать от занятий тоже было нельзя — как-никак сын обкомовского работника. Надлежало во всем держать марку, что временами сильно угнетало, зато такая ноша дисциплинировала и не позволяла скатиться во вседозволенность и ничегонеделание, что, несомненно, повредило бы как учебе, так и дальнейшему карьерному росту, — папа хоть и являлся уважаемым человеком, но абсолютно всесильным не был и не все вопросы мог решить своим волеизъявлением. Иногда приходилось прибегать к помощи более влиятельных людей, чего делать Павел Игнатьевич не любил, потому что попадал к ним в зависимость. А быть должным кому бы то ни было товарищ Кондратьев-старший сильно не любил.

Стычки с одноклассниками случались у Николая частенько: Кондратьев не терпел неуважения и замечаний в свой адрес. Оскорблений тоже не спускал — отвечал кулаками. К шестому классу Коля приучил большинство одноклассников считаться с его мнением и, несомненно, был одним из лидеров в классе. Противников в его классе было раз-два и обчелся: связываться с мстительным, не прощающим никаких обид, нервным и не обделенным силой и сноровкой мальчишкой практически никто не хотел. Большинство подростков находилось под его влиянием; девочки либо старались поменьше попадаться ему на глаза, либо, напротив, стремились к тому, чтобы Николай Кондратьев обратил на них внимание, что было для них лестно.

К окончанию школы Кондратьев выправил свои оценки и сделался одним из самых успевающих учеников школы. Его ставили в пример, о нем говорили на собраниях, а районный комитет ВЛКСМ единогласно ввел его в состав своего бюро.

После окончания школы перед родителями встал вопрос, куда отправить Николая учиться далее: в Государственный университет или Авиационный институт? Университет давал более обширные знания в области гуманитарных и естественных наук; авиационный институт — на взгляд Павла и Елены Кондратьевых — позволял освоить технические профессии, столь востребованные в нынешнее время, побыстрее выбиться в люди и занять достойное положение в городе. Примером являлся старший брат Николая Алексей, который окончил Авиационный институт и теперь занимал должность инструктора городского комитета партии. Выбор был сделан в пользу Авиационного института. Несмотря на то что Николай Кондратьев неплохо сдал вступительные экзамены, член обкома партии товарищ Кондратьев дважды встречался с ректором института Игорем Ильичем Бабановым и имел короткие беседы по поводу дальнейшей судьбы младшего сына, после чего в записной книжке ректора появилась запись:

«Николай Павлович Кондратьев — самолетостроительный факультет».

В 1936 году Коля Кондратьев стал студентом самолетостроительного факультета Авиационного института. С первых дней учебы он попытался сделаться единоличным лидером в группе, как это было в школе, но в институте совершенно иные