— Мерзкий. Герберт, ты хоть немного сахара можешь класть?

— Тебе нельзя, дорогая. — По его голосу стало понятно, что напоминание о нашем романе он еще Кайле припомнит.

— Что ты от меня хочешь? — спросила Кайла меня. — Это не Белами. Им нужен был ребенок, я его им отдала. Они не стали бы вскрывать все это, они любят ребенка. А он, полагаю, не обрадуется, узнав правду. Без понятия, кто подбросил ребенка к нашему крыльцу. Но Белами решил, что я передумала насчет договора и забрала их ребенка взамен своего, узнав условия завещания. Как по мне, он идиот.

— Да, довольно неразумно с твоей стороны было бы такое проворачивать. Что ж, мы нисколько не продвинулись. Кстати, леди Фаннинг приехала с вещами? — спросила я.

— Да, у нее была какая-то сумка, а что?

— Кортни, что ты собираешься делать? — Герберт сразу почувствовал неладное.

Он вообще знал меня довольно неплохо, а еще обладал почти нечеловеческой проницательностью. Поэтому, наверное, его так задел мой побег: он его не ожидал. Я и сама не ожидала, что решусь сбежать вдруг в одну дождливую ночь.

— Это Фаннинг сделала заказ на кукол, — пояснила я для Кайлы. — Предположительно она решила нас припугнуть и отомстить за то, что ее лишили Ким и не дали толком денег. Подозреваю, там еще и Кристалл по ней прошлась. Не верю, что наша мачеха оставила бы любовницу папы в покое. Она вряд ли решилась бы навредить Эмили, когда они с отцом встречались, но уж после наверняка отомстила за унижение. Я хочу проверить ее сумку.

— Я с тобой!

Для Эмили выделили многострадальную мраморную спальню. Я старалась не вспоминать, при каких обстоятельствах обычно бывала в этой комнате, но Герберт все помнил. Выпитое вино еще не выветрилось толком, и я немного покраснела.

Они с Кайлой остались снаружи, а я тихонько повернула ручку. Петли были смазаны отлично, дверь даже не скрипнула. Из коридора в комнату пролился свет, я осторожно посмотрела в образовавшийся проем, чтобы удостовериться, что Эмили спит. Не знаю, что бы я сказала, если б она не спала. Соврала что-то, наверное.

Но в следующий момент я распахнула дверь на всю ширину и уставилась на пустую кровать. Сумки женщины тоже не было, как и пальто.

— Где она? — Я повернулась к Кайле.

— Не знаю, — произнесла побледневшая сестра. — Я ничего не слышала!

Я проверила ванную и несколько близлежащих комнат, но Фаннинг не нашла. Последним вариантом была комната Ким: вдруг решили пообщаться? Направляясь к сестре, я молилась, чтобы все было в порядке. Какая глупость — оставить Фаннинг в доме, и чем я только думала? Она оставила меня посреди озера в окружении кукол, она, возможно, убита Хейвен!

— Кортни… — позвала Кайла. — Иди сюда.

— Погоди, я…

— Кортни, где договор? — Это уже Герберт.

Я обернулась. Дверь в мою комнату была приоткрыта, а на кровати, где я оставила договор, ничего не было.

* * *

Конечно, мы не нашли Эмили Фаннинг. Весь остаток ночи мы бродили по Хейзенвиллю, заглядывая во все места, куда она могла направиться. Но чем ближе подкрадывался рассвет, тем яснее становилось, что именно мать Ким была тем самым загадочным анонимом.

Почему? Пожалуй, деньги — универсальный ответ на любой вопрос такого типа. Деньги, месть, обида, много ли причин нужно отвергнутой любовнице?

Как? Мы не знали, насколько сильная магия у Фаннинг, но предполагали, что достаточно. Хватило ее ведь, чтобы усыпить меня, поставить завесу на озере.

Почему она убила Хейвен?

Здесь наши мнения разделились. Кайла считала, что Хейвен убил кто-то другой. Герберт предположил, что Фаннинг думала искать документ у нас в доме, а Хейвен просто неудачно зашла. Но откуда Эмили знала о ребенке Кайлы? Папа не был похож на человека, рассказывающего такие семейные тайны первой мало-мальски симпатичной женщине.

— Мы не можем утверждать, — сказал на это Герберт, — ибо не знаем, насколько сильно Карл был влюблен в Эмили. Иногда мужчины теряют голову.

Мне ничего не оставалось, как согласиться, но все же ощущение, будто мы что-то упустили, не проходило.

Ким, конечно, в этой суматохе проснулась и долго не могла поверить, что мы не шутим. Разумеется, долго плакала и пыталась найти матери оправдания. Но больше Ким мне было жаль только Кайлу. Если младшая переживет предательство матери, ибо они не были знакомы от слова «совсем», то Кайла, хоть и делала вид, что все хорошо, до дрожи боялась последствий. Ни у кого из нас не было сомнений, что Эмили использует документ.

Как я уже говорила, в Хейзенвилле отношение к детям сложилось почти трепетное. И нет никаких сомнений в том, что, если о секрете Кайлы узнает город, ей придется несладко. В их глазах она сейчас похитительница чужого ребенка, а если добавится еще и Стелла… я сочувствовала сестре, но как помочь, не знала.

В доме царила атмосфера молчаливого напряжения, глаз до утра никто не сомкнул. Еще даже не пробили колокола на храме Богини, как появились первые предвестники беды.

Герберт уезжал на некоторое время к себе, чтобы взять документы для работы. Ким вызвалась сделать ранний завтрак и не тревожить Нину. Кайла делала вид, что читала, но я видела, что сестра полностью ушла в себя. Я же бесцельно слонялась по дому, не зная, куда в первую очередь кидаться и чем себя занять. Я чувствовала надвигающуюся лавину, но не могла ее остановить.

Хлопнула дверь — это Герберт вернулся. Чтобы хоть чем-то себя занять, я спустилась к нему и уже по его лицу поняла, что все плохо.

— Полагаю, вам не стоит выходить на улицу, — произнес он.

— Что? — Кайла обеспокоенно выглянула из гостиной.

Меня не удовлетворяли туманные намеки, я хотела фактов, поэтому протиснулась мимо Герберта и распахнула входную дверь.

Перед воротами Кордеро-холла стояли несколько десятков человек с плакатами, факелами и табличками.

«Убирайтесь из Хейзенвилля, детоненавистники!»

«Кайле Кордеро — лишение магии!»

«Достойное наказание матерям-нелюдям!»

— Этот город сходит с ума, — медленно произнесла я, обозревая всю эту толпу.

* * *

— Я заставлю их разойтись, если вы прекратите истерику, — потребовал Герберт.

Тут он, конечно, лукавил: истерики не было. Кайла, конечно, до смерти перепугалась, как и Ким, но обе сидели тихо, что радовало. Я немного покричала, конечно, когда не удалось уговорить их уйти своими силами: едва я потребовала разойтись, в меня полетел камень. Кто его кинул, я не видела, но он точно был идиотом. Герберт не дал мне отрикошетить удар, поэтому я чувствовала, как внутри кипят злость и нерастраченная энергия.

Стражу вызвали, но стража тоже не горела желанием нам помогать. Как я упустила момент, когда семья Кордеро из самой уважаемой в городе превратилась в самую ненавистную?