Быстро приняв душ, я остановилась в раздумье перед шкафом Кайлы. Я все еще носила ее платья, благо у сестры половина одежды была вообще совершенно новой, ни разу не надетой. Не совсем мой стиль, конечно, я предпочитала что-то скромнее. Но для разнообразия сойдет. В этот раз мне хотелось убивать, на самом деле хотелось, и я выбрала ярко-красное длинное платье с черным кружевом. Длинный разрез доходил до середины бедра, тяжелая ткань мягко обтягивала грудь и талию, а с бедер свободно ниспадала. Плечи были открыты, и пришлось надеть черное болеро.

— Неплохо выглядишь. — Ким, когда я спустилась вниз, попыталась улыбнуться.

— Они все еще там? — Я имела в виду народ, конечно.

— Да, но Герберт уже связался со стражей, и они обещали направить людей.

На столе я увидела стакан с янтарной жидкостью. Пахла жидкость, как виски, и я залпом проглотила все содержимое.

— Эй! Я, между прочим, себе налила! — возмутилась Кайла.

Я поморщилась — без закуски получилось слишком крепко, да и невкусно — никогда не любила виски. Но буря внутри немного улеглась.

— Будешь обедать? — спросила Ким.

— Нет, пока не хочу. Когда прибудет стража? Я хочу с ними как следует поговорить. Надо заявить на Эмили Фаннинг. Черт возьми, я готова заявить, что она нас обокрала, если это поможет наказать ее.

Ким только тяжело вздохнула и повернулась к Герберту.

— Хоть ты обедать будешь?

— Не сейчас, Кимми, — улыбнулся он. — Я составляю заявление на леди Фаннинг, как того хочет твоя не слишком добродушная сестренка. Попозже обязательно.

Он бросил на меня быстрый взгляд и поднялся.

— Ладно, леди. Если не возражаете, займу ваш кабинет и там поработаю. Позовите, когда прибудет стража, хотя я постараюсь не пропустить. И не занимайтесь, пожалуйста, самодеятельностью. А еще лучше идите и отдыхайте, половину ночи провели на ногах.

— Так, я хочу знать, что он там пишет, — тоже объявила я. — Но совет дельный — отдыхайте. И Кайла, полагаю, тебе придется выступить перед журналистами. Так что начинай прикидывать речь.

Не слушая возражений сестры, я поднялась в кабинет отца, где за столом Герберт сидел над документами.

— Хочу иск к Фаннинг, — с порога заявила я. — Могу потерять парочку фамильных украшений, только посади ее и чтобы эта женщина больше не приближалась к моему дому!

— Остынь, кровожадная моя, — хмыкнул Герберт. — Что ты так взволновалась, Кортни? Я разберусь с Фаннинг, а ты разберись с сестрами. Не знаю и не хочу знать, какие еще секреты вы храните, но молись Богине, чтобы они не всплыли сейчас. Это кажется ерундой, Кортни, но отказ от ребенка вкупе с попыткой похищения — и Кайла долго не сможет появляться на улице. Это Хейзенвилль, здесь не прощают ошибок и только и ждут, чтобы вас уничтожить.

— Кайла, наверное, права, — медленно произнесла я, подходя к окну, — нужно переносить резиденцию Кордеро в Даркфелл. Этот город изжил себя. Он медленно умирает, захлебывается в собственных предрассудках.

— Ты слишком категорична. Хейзенвилль всегда жил словно на несколько десятилетий позже. Но мы ведь его любим. Вечно мокрый от дождя, неспешно живущий. Его домики и жителей.

— Говори за себя.

Я подошла к окну, чтобы удостовериться, что разозленный народ никуда не делся. Нет, их не пугала утренняя прохлада и медленно накрапывающий дождь. С одним из мужчин — он держал какой-то плакат — мы встретились взглядом, и я тут же задернула штору.

По всему телу разливалось непонятное ощущение тепла. Мне хотелось потянуться, или, может, как-то еще сбросить накопившуюся энергию. Пульс был явно выше нормы, так сказался бокал с виски? Мне показалось вдруг, что в комнате душно, а еще через миг очертания кабинета немного расплылись.

— Ты ненавидишь Хейзенвилль, потому что никогда не была в нем счастлива?

Герберт, оказывается, бесшумно поднялся из кресла и оказался совсем рядом. Я чувствовала его дыхание у виска, слышала чарующий голос и словно не понимала, где нахожусь. Все запахи стали ощущаться намного сильнее, а вот посторонние звуки исчезли, я слышала только мужское дыхание и стук собственного сердца.

— Или потому, что он напоминает обо мне?

— О тебе напоминает не только Хейзенвилль.

Герберт запустил руку в мои волосы и обнажил шею. Горячие губы принялись исследовать, и им я совершенно не могла сопротивляться. Выдержка мне отказала. Это было поражение, и оборона моя не продлилась даже пару недель. А ведь когда-то я искренне верила, что не позволю этому мужчине даже прикоснуться ко мне.

Мне хотелось его ударить. Сделать больно, заставить очнуться, но больше всего хотелось очнуться самой.

— Что такое, Кортни? Не можешь сопротивляться? Как жаль, ты ведь так старалась. Упрямая девочка.

Это не было похоже на обычное возбуждение. Я находилась словно в трансе, и каждое прикосновение отзывалось внутри желанием, граничащим с болью. Такой эффект не давало притяжение к мужчине, такой эффект давал только наркотик.

— Ты что-то подсыпал в стакан, — нашла в себе силы выдохнуть я.

— Брось, Кортни, зачем мне подсыпать что-то?

Он развернул меня к себе лицом, поясницей я уперлась в краешек стола. Рука Герберта скользнула вверх по обнаженному бедру, кожу словно обожгло, и я с шумом втянула воздух. Его пальцы двигались неторопливо, поглаживая, то приостанавливаясь, то продвигаясь дальше.

Он поймал губами мои губы и впился жестким поцелуем. Руки разорвали тонкую ткань платья, я подалась навстречу и позволила усадить себя на стол. На несколько мгновений Герберт оторвался, всматриваясь в мое лицо, а потом медленно вошел. Тело дрожало от каждого движения, я закрыла глаза, чтобы ничего не видеть, но так только острее чувствовала каждое прикосновение. Сначала медленно, потом быстрее и жестче. Я до боли вцепилась в мужские плечи и кусала губы, чтобы не кричать. Мы не заперли дверь, в любой момент могла войти Кайла, или, что хуже, Диналия или Ким. А за окном стояла возмущенная толпа.

Я выгнулась и застонала, Герберт позволил мне опуститься на стол и расстегнул одну за другой пуговички на платье, обнажая грудь. Его пальцы играли с горошинами сосков до тех пор, пока я не потеряла над собой контроль и не начала стонать громче. Он сжал мои бедра, входя все сильнее и сильнее, почти обнаженной спиной я чувствовала холодную поверхность стола.

Все чувства слились в один коктейль, состоящий из удовольствия на грани боли и ощущения нереальности происходящего.

Звон стекла совпал с моментом наивысшего наслаждения. Я выгнулась, вскрикнула. Герберт прижал меня к себе, уткнувшись лицом в мои волосы, тяжело дыша. С трудом сфокусировав взгляд на ковре, я увидела камень, прилетевший в окно. Второй раз за последнее время… только уже явно не от Ким.

* * *

Кто-то громко постучал в дверь, и я выронила сережку, которую собиралась надеть. Подняла, взглянула на себя в зеркало и вздохнула. Влажные после ванны волосы снова заворачивались в непослушные колечки.