- Благодарю за предоставленную возможность, сэр Фрэнсис. Надеюсь, вам не придется сожалеть о проявленной доброте.

Розамунда почтительно присела в реверансе и низко склонила голову.

- Уверен, что повода для сожалений ты не дашь, - заметил секретарь обычным сухим тоном. - Супруга отзывается о тебе наилучшим образом, а мне известно, что ты обладаешь острым умом и не менее острой памятью, да еще и немалым талантом к рисованию.

Розамунда промолчала, поскольку перечисление способностей, пусть и значительно преуменьшенное, соответствовало правде.

Сэр Фрэнсис положил руки на стол, переплел пальцы и посмотрел на нее пронзительным взглядом.

- Этот мир держится исключительно на благодеяниях - оказанных и принятых. Запомни это. Все, что сделаешь для того или иного человека, со временем непременно отзовется. То же самое касается и дурных поступков. Не забывай никогда! Ничто не дается даром, и вот пришло время рассказать, чего я хочу от тебя в обмен на возможность найти достойного мужа.

Розамунда на мгновение замерла, а потом с трудом вздохнула и почти шепотом произнесла:

- Да, сэр?

- Присаживайся.

Он показал на единственный в комнате стул.

Розамунда села, положила на колени дрожащие руки и посмотрела на всемогущего вельможу внимательными зелеными глазами.

- При дворе тебе волей-неволей придется стать свидетельницей множества самых разных бесед. Секреты меня не интересуют, - поспешно добавил он, - да ты и не распознаешь секрет, даже если услышишь. Особой тонкости я не жду, однако придется докладывать мне обо всех разговорах королевы и ее фрейлин - естественно, тех, которые будут происходить в твоем присутствии. Прятаться за шторами и в шкафах не стоит.

Зловещий интриган слегка улыбнулся, однако Розамунда не нашла сил улыбнуться в ответ.

- Я хочу знать, что говорят в минуты досуга придворные дамы, кого и что они обсуждают. А еще мне нужны твои рисунки. - Сэр Фрэнсис взял перо и начал бесцельно вертеть в пальцах. - Изображай все, что увидишь вокруг. Все сцены с участием королевы. Вообще все события. Я сам решу, что важно, а что нет. - Он требовательно посмотрел в глаза. - Понимаешь?

- Прекрасно понимаю, сэр Фрэнсис.

- Ну и отлично. - Секретарь кивнул, давая понять, что разговор окончен, и Розамунда встала. - Я сам представлю тебя королеве и буду время от времени навещать. Не забывай, что получаешь возможность устроить будущее. Позаботься о безупречной репутации, а я постараюсь найти для тебя хорошую партию.

- Благодарю, сэр.

Розамунда сделала реверанс и вышла, с трудом справляясь с бурей мыслей и чувств. Только что ей было дано особое задание; вернее, два особых задания. Удастся ли выполнить их так, как того требует суровый благодетель, и в то же время не вызвать подозрения стаи хищниц?

Шевалье де Вожира с силой послал теннисный мяч в стену и с триумфальным смехом подбросил в воздух ракетку.

- Победа за мной, Деланси!

- Да, сегодня тебе чертовски везет, Арно. - Соперник вытер лоб шелковым платком. - Ничего, еще успею отыграться.

- Буду рад услужить, друг мой, но только не сейчас. Свидание, понимаешь ли, - добавил он с многозначительной ухмылкой.

- Вот я и говорю, что тебе чертовски везет, - повторил Деланси не без зависти. Арно слыл заправским дамским угодником. Словно бабочка, порхал от одного яркого цветка к другому. - Признайся, сколько сердец уже успел разбить в этом сезоне?

Де Вожира снова расхохотался. Тоже вытер лоб и сунул платок в карман.

- Не привык разбивать сердца, Деланси. Напротив, отношусь к нежным органам с особой деликатностью.

Он бросил ракетку мальчику-пажу, который тут же с готовностью ее поймал, и покинул корт, ощущая прилив энергии - как всегда после занятий спортом, будь то в спальне, в фехтовальном зале или, как сейчас, на теннисном корте. Он направился по дорожке ко дворцу, однако остановился, заметив неподалеку группу из четырех человек.

Отошел в сторону и поставил ногу на каменную скамью, делая вид, что застегивает пряжку на башмаке, но на самом деле краем глаза внимательно наблюдая за небольшой компанией. Присутствие лорда Берли и сэра Фрэнсиса Уолсингема удивления не вызывало: уважаемые члены государственного совета часто появлялись вместе. А вот двое других представляли определенный интерес: Томас Уолсингем и молодая леди - кажется, из того же семейства. Чертами лица она определенно напоминала Томаса, а в постановке головы просматривалось родственное сходство с высокопоставленным вельможей - не слишком явное, но для пристрастного наблюдателя вполне очевидное.

Новые обитатели дворца неизменно вызывали у него острый интерес. Так кто же эта молодая леди? Надо спросить у Агаты: даже если она и не знает, то обязательно выяснит. Арно уже предвкушал вечернюю встречу с любовницей.

- Не желает ли ваше величество прогуляться по саду? - Камеристка Мэри Толбот, графиня Шроузбури, подошла к королеве; та сидела за письменным столом, подперев лоб рукой. - Возможно, головная боль пройдет.

- Возможно, Мэри.

Елизавета устало улыбнулась.

- Несколько капель нашатырного спирта, мадам? - услужливо предложила Элизабет Верной. - А потом хорошо бы немного полежать.

Королева покачала головой:

- Заманчиво, но невыполнимо. Сегодня еще предстоит встреча с секретарем канцелярии и лордом Берли. Лучше сыграйте мне что-нибудь.

Элизабет Верной села за арфу и стала играть. Комната наполнилась нежными, умиротворяющими звуками. На пару мгновений Елизавета прикрыла глаза, а потом вновь взялась за перо. Фрейлины расположились в просторной комнате, занимаясь рукоделием и слушая французские стихи, которые читала вслух одна из них. На оконном стекле надоедливо зудела муха.

Джоан Давенпорт сидела за пяльцами на самом неудачном месте - в эркере: солнце бессовестно светило, и она уже едва не таяла. Тяжелое парчовое платье плохо подходило для теплого июньского дня, но ничего легче в гардеробе не нашлось. Юная камеристка принадлежала к небогатой семье, и купить даже повседневные платья им было почти не по карману. Ее волосы в пышной прическе увлажнились от пота, и по лицу уже начали стекать соленые струйки. Вот этого-то и боялась Джоан больше всего: теперь веснушки на бледной коже наверняка станут еще заметнее. Томительная скука угнетала, однако фрейлины были обязаны сидеть с королевой до тех пор, пока та не позволит уйти.

Вот уже полгода Джоан служила в качестве придворной дамы. Волнение первых дней давно уступило место унылому терпению. Самая младшая из фрейлин, она постоянно ощущала высокомерное презрение остальных: новенькую всячески унижали, не допускали к обсуждению новостей и сплетен и заставляли выполнять самую неблагодарную работу. Дни тянулись бесцветной чередой, и лишь во время празднеств однообразие повседневной жизни сменялось яркими впечатлениями.