У Лиды зазвонил телефон.

— Привет, Васька! — закричала она громко и с такой радостью в голосе, что у Ивана засосало под ложечкой. В ее жизни помимо подлеца-мужа был еще какой-то неведомый Васька, звонку которого она радовалась так явно, что это мог быть только кто-то очень близкий. Корсакову как-то разом стало скучно.

Он уже совсем было собрался уходить, не дожидаясь конца разговора и просто прикрыв за собой дверь, но увидел, как лицо соседки изменилось. Из радостного оно стало тревожным и печальным одновременно.

— Васенька, ну как же так, — сказала она теперь уже упавшим голосом. — Васька, ты только не плачь. Все обязательно хорошо будет. Вот увидишь. Ну, положили тебя на сохранение. Так это ж не конец света. То, что Вальтер в командировке, это плохо. И мама у тебя в Германии, и бабушка в деревне. Ты ж там одна совсем в этом Питере. А хочешь, я к тебе приеду. Вот возьму и приеду, Васька. И пока Вальтер не вернется, буду тебе передачи носить, апельсины там, морс, бульон из двух куриц. Хочешь?

Корсаков не верил собственным ушам. По всему выходило, что его соседка была знакома, да что там, близко дружила с женой его самого лучшего друга Валерки Битнера. Васькой Лида звала ту самую Василису, с которой Валерка познакомился в своей деревенской глуши, где у него был загородный дом, этим летом. Познакомился, привез в Питер и женился.

Скоропостижность этого поступка тогда удивила Корсакова от всей души, хотя он признавал, что Василиса — баба дельная. И красивая, и веселая, и порядочная, и врач, и что там еще. Она очень понравилась корсаковской маме, которая всех посторонних женщин воспринимала с инстинктивным подозрением. А Василису мама одобрила, как и факт женитьбы Вальтера на ней. Теперь, судя по всему, Василиса ждала ребенка, но что-то там пошло не так гладко, как хотелось бы. И вот Вальтер в командировке, Василиса, похоже, в больнице и плачет в трубку, а его соседка, даром что в самой еле душа держится, утешает подругу из последних сил и даже готова помчаться к ней по первому зову.

Вынырнув из своих мыслей, он увидел, что Лида уже отключила телефон и забегала по комнате.

— Так, надо на работу, отпроситься на пару дней. И на вокзал, за билетом. Господи, есть сейчас билеты-то хоть? И вообще, из нашего захолустья в Питер же не уедешь, надо в область ехать. Господи, я ж не успею сегодня.

Лицо ее выражало такое отчаяние, что решение пришло к Ивану само собой. Даже напрягаться не пришлось.

— Вот что, Лида, — твердо сказал он. — Сегодня вы действительно в Питер уже не уедете. Если отложить отъезд на завтра на вечер, то это получится очень долго. Поэтому я вас отвезу на машине. Завтра рано поутру выедем и часов за десять будем на месте. Если назначить отъезд на восемь утра, то в шесть вечера увидите свою подругу.

— Как отвезете? — Лида ошарашенно смотрела на него. — Зачем? Я не могу вас так нагружать своими проблемами. Всему есть предел. В том числе и вашему благородству.

— Да мое благородство тут совсем ни при чем. — Иван кисло поморщился, как будто у него разом заныли все зубы. — Дело в том, что ваша подруга Василиса — жена моего лучшего друга, так что я хочу им помочь не меньше, чем вы.

— Вы знаете Вальтера? — На лице у Лиды отразилось такое изумление, что Иван даже улыбнулся, хотя ситуация к веселью располагала мало. — И Васю?

— Ну да. С Вальтером мы в одном дворе выросли, так что с детства дружим, — улыбнулся он. — Правда, для меня он всегда был Валеркой Битнером. А с Василисой я тоже знаком, но только с тех пор, как они поженились. Я, кстати, у них на свадьбе свидетелем был. Со стороны жениха. Странно, что мы с вами там не встретились.

— Да я как раз была в самом разгаре своего развода, — махнула рукой Лида, — поэтому на свадьбу и не попала. Ваня, — она впервые назвала его именно так, и Корсакову даже стало горячо где-то в животе, — а вы правда можете увезти меня в Питер? Вас это не затруднит?

— Ни капельки, — заверил ее Иван. — Я туда все равно собирался съездить, пока Маргарита не приехала. Так что съездим с ней на несколько дней. Я заодно маму повидаю, на работу зайду, а потом уже махнем Новый год отмечать, в деревянной избушке, как Рита спланировала.

Мысль о красотке была Лиде неприятна, но личная жизнь соседа не имела к ней никакого отношения. От смерти спас, таллий сдал, в Питер отвезет — и спасибо.

— А мы можем по дороге Лизу забрать, мою дочку? — уточнила она. — Пусть тоже в путешествие съездит. Может, мы там у Васьки и Новый год отметим. Она звала. А нашим знакомым из ФСБ скажем, что я как раз уезжаю.

— Конечно, отличный план, — с воодушевлением заверил Иван, которому вдруг показалась невыносимой перспектива в Новый год ехать на какую-то закопанную в снегах базу с деревянной избой и баней. Он представил, как было бы здорово отметить Новый год с Валеркой, Василисой и Лидой, и даже зажмурился, такая яркая, полная счастья картинка у него получилась. — В общем, вы отпрашивайтесь на работе, предупреждайте дочку и собирайте вещи, — сказал он, расставаясь с мечтой. — Я сейчас предупрежу Риту, в порту закруглюсь, чтобы без меня тут все работало как часы, и завтра в восемь утра встречаемся внизу у подъезда. Хорошо?

— Просто отлично, — заверила его Лида и так радостно улыбнулась, что в комнате будто светлее стало.

Впрочем, уже спустя десять минут он на своей шкуре испытал, что за светлой полосой в жизни всегда следует темная. Услышав о поездке в Питер вместе с Лидой и ее дочерью, Рита устроила такой скандал, что чертям тошно стало.

— Ты ополоумел! — даже не кричала, а визжала она. — Мы же с тобой все решили, обо всем договорились. Я только вчера проделала такую дорогу вовсе не для того, чтобы завтра тащиться обратно. Если этой твоей убогой сиротке так надо в Питер, пусть купит билет и едет поездом.

— Она не может поездом! — тоже заорал Корсаков. — Ей надо завтра уже попасть в больницу к подруге. Это жена моего самого лучшего друга, и я им помогу вне зависимости от того, что ты про это думаешь. Не хочешь ехать — сиди тут, жди, пока я вернусь. Хочу напомнить, что я тебя сюда не звал, сама приперлась. Так что или делай, что я сказал, или выметайся, поняла?

— Поняла. — Рита вдруг в одночасье успокоилась. Он даже удивился произошедшей в ней перемене. — Завтра мы едем в Питер на моей машине. Потому что я останусь там, а ты потом можешь катиться на все четыре стороны. Понял?

— То есть Новый год в волжских снегах отменяется? — уточнил Корсаков, не веря собственному счастью.

— Да. Если уж я вернусь в Питер, то больше по кишкотрясу в мороз мотаться не желаю. Так что, Корсаков, у тебя еще есть время подумать и решить, какой вариант для тебя предпочтительнее.

— Я подумал, — ответил он, понимая, что теряет Риту, и, по всей видимости, безвозвратно. Почему-то эта мысль не огорчила его, а вызвала острое облегчение. — Собирайся. Мы выезжаем в полвосьмого. Еще на заправку надо заехать. Я пока на работу, подбить все дела. И не дуйся ты, ради бога.

До вечера он успел подписать все документы и оставить все необходимые распоряжения. Затем, вспомнив, что так и не купил продукты, а это значит, что Рита весь день просидела голодной, он, терзаемый угрызениями совести (все-таки она была хорошая баба, да и любила его, наверное), заехал в свой недосупермаркет, закупился с учетом поездки и вернулся в свою квартиру, где его встретила молчаливая, но вовсе не сердитая Рита.