— Леди Геллея? — неуверенно позвала я.

Девушка вскинула голову; на заплаканном, слишком юном лице блеснули знакомые синие глаза — единственное, что не менялось, какой бы облик ни выбрала душа университета.

Что ж, я не обозналась… Леди Геллея тем временем закрыла лицо ладонями и судорожно всхлипнула.

— И так с самого утра, — пожаловался мэтр Вилгош. — Сандера… Сделайте что-нибудь, а?

— Я? — опешила от неожиданного предложения я. — Но… Некромант — вы!

— А девушка — вы, — с немного нервной улыбкой подтолкнул меня к скамейке мэтр. — Я здесь бессилен. А вот вы…

А вот я совершенно растерялась и сама не заметила, как оказалась сидящей рядом с плачущей леди-призраком, которая, по уверениям некроманта, призраком не являлась. Мэтр Вилгош ободряюще похлопал меня по плечу, заодно высушив мою одежду, и, едва не срываясь на бег, поспешно скрылся, не забыв, впрочем, раскрыть над скамейкой воздушный зонт, которым сам отчего-то пренебрег. Учитывая усилившийся дождь и мои нелады с бытовой магией, это было отнюдь не лишним.

С минуту я сидела молча, раздумывая над дальнейшим своим поведением и искоса поглядывая на погрузившуюся в пучины горя леди Геллею. И с чего мэтр Вилгош решил, что я сумею с этим справиться?! У меня за всю жизнь было не так уж много подруг, и как-то получилось, что ни одна из них не страдала склонностью к рыданиям, а следовательно, в утешениях я совершенно ничего не смыслила и даже не представляла, с какой стороны подступиться к столь деликатному вопросу.

Поколебавшись, я легонько коснулась плеча леди Геллеи, подспудно ожидая, что пальцы ощутят лишь воздух. Но под ладонью оказалось что-то более материальное, а Геллея, вздрогнув, резко обернулась ко мне. И столько в синих глазах было печали и обиды, что я, не осознавая, что делаю, обняла ее…

К моему счастью, мэтр Вилгош не солгал — леди Геллея не призрак. Призраки холодны как лед и тянут жизнь из людей, имевших глупость прикоснуться к ним; наша же леди сама была теплом, мягким, золотистым, удивительно родным. И еще неизвестно, кому было нужнее это объятие: Геллее, постепенно успокаивающейся, или же мне, внезапно понявшей, насколько сильно замерзла.

— Он так кричал, — чуть позже говорила Геллея, которую я ни мысленно, ни вслух уже не могла назвать леди. Обычная девочка лет шестнадцати от силы, обиженная на старшего то ли родственника, то ли друга, поступившего, по ее мнению, несправедливо. — А я ничего не могла поделать! Элрой никогда не повышал на меня голос… И я думала, что за три дня он отойдет и успокоится, потому и пряталась… А он даже объясниться возможности не дал! Приказал — приказал, понимаешь?! — держаться от тиронцев подальше… Ну и пожалуйста, я и сама с удовольствием буду от них как можно дальше… И кричать не стоило…

Я слушала, не перебивая, качала головой в нужных местах и вздыхала в унисон. Никогда не видела милорда Вилорена взбешенным и после рассказа Геллеи уверилась, что и впредь стоит этого избегать. А вот что именно нашло на нашу леди, пытавшуюся поджарить тиронцев, я так и не поняла. Она, кстати, тоже… Сказала, что помутилось и в глазах, и в голове, а очнулась уже от окрика ректора. А еще она призналась, что не представляет, чем ей не угодил мой кулон. Просто не понравился… до такой степени не понравился, что она решила во что бы то ни стало избавиться от него. Даже в комнату ночью проникла, чтобы найти и забрать злополучную вещь.

— Иногда мне кажется, что я совсем себя не знаю, — тихо вздохнула Геллея, виновато глядя на меня. — Постоянно что-то забываю… А вдруг однажды я исчезну?

— А как ты появилась? — не сдержала любопытства я. Сейчас этот вопрос казался вполне уместным, вот только ответ ничего не прояснил.

— Не знаю, — пожала плечами Геллея, выставляя ладошку из-под воздушной защиты и наблюдая, как дождевые капли проходят сквозь нее. — Я просто… была. И есть… пока что. Кажется, я и это забыла…

Она прерывисто вздохнула, и я снова ее обняла. У меня не было младшей сестры, но сейчас я воспринимала Геллею именно так… Хотелось защитить ее, утешить, сказать, что все будет хорошо… Но будет ли? И потому я промолчала. А Геллея почти прошептала:

— Я и тебя забуду. Этот разговор и тепло, которое ты не пожалела. Возможно, уже завтра… Забуду. Или же это не будет для меня ничего значить. Не обижайся на меня, ладно? Я не всегда бываю… настоящей.

— Не обижусь, — заверила я доверчиво льнущую ко мне полупрозрачную девушку.

В конце концов, а кто из нас всегда бывает настоящим?

Долгожданный визит домой обернулся разочарованием, причем не одним. Самое обидное заключалось в том, что отцу еще пару дней назад пришлось отбыть в Тэйлар, первую, и официальную, столицу империи. Вдобавок страницы извлеченного из тайника дневника оказались по-прежнему чистыми, лишний раз доказав, что провидение — не моя стезя. И на последнюю примерку бального платья я отправилась в совершенно убитом настроении. Зато мама была весела и оживленна, так что стоило уже при выходе из дома насторожиться… Не насторожилась, о чем и жалела, изображая утопающий в кружевах манекен, вокруг которого порхали наносящие последние штрихи портнихи. Леди Амельда не поленилась наведаться сюда без меня, чтобы внести в первоначальный эскиз кое-какие изменения, наверняка красивые и модные, но для меня абсолютно лишние. Я вполне была довольна более скромным вырезом и менее тугим корсетом, и явно увеличившееся количество юбок тоже не вызвало бурного восторга. Но маме нравилось; я заметила, как совсем по-девичьи блестят ее глаза от искреннего восторга, и не посмела возразить. Не так уж и плохо на самом деле. Непривычно, не очень удобно и, пожалуй, слишком открыто, но… это же Девичий бал, на котором, стараясь перещеголять потенциальных соперниц, часто теряют чувство меры. Уверена, что мой наряд будет одним из самых скромных.

Этой мыслью я себя и успокаивала, а потом и вовсе стало не до размышлений о платьях, балах и прочей ерунде — мама объявила, что мы приглашены на ужин к леди Ловене Кэррас, и мой отказ изначально даже не рассматривался. Вспомнив сыночка маминой подруги, нежно ею лелеемого, невзирая на то что «малютке» недавно исполнилось девятнадцать годочков и он вписывался не во все дверные проемы, я тяжело вздохнула. Взращенный любящей мамочкой, Грег вел себя соответственно ее отношению и меняться не желал, полагая, что и без сего неприятного процесса получит все, и даже больше, по первому щелчку пальцев. Куда смотрел лорд Кэррас, оставалось загадкой. Возможно, он был слишком занят делами, чтобы вмешиваться в воспитание отпрыска, а может, просто не осмеливался перечить властной супруге, которая, по слухам, давным-давно загнала мужа под каблучок модных туфелек.

Почему леди Ловена решила, что я стану идеальной невесткой, было непонятно. Мама не раз мягко намекала подруге, что она ошибается и ей стоит присмотреться к другим девушкам, а папа однажды с убийственной прямотой сообщил потенциальной родственнице, что отдаст свою дочь только за настоящего мужчину, а не за выряженную в брюки капризную девицу. Грег вообще меня не любил и, подозреваю, побаивался, хотя я ничего такого и не делала: чаще всего во время наших встреч хранила мрачное молчание и ради развлечения прикидывала, на какой день после свадьбы придушила бы подобного мужа, что, подозреваю, весьма сказывалось на моем взгляде, отчего Грег бледнел и начинал заикаться, а его матушка укоризненно качала головой и заводила прочувствованные речи о женских добродетелях, среди коих главенствовали послушание, доброта и кротость нрава. Последнее я усиленно тренировала и прикусывала язык, дабы не поинтересоваться, почему сама леди Ловена за свою не столь уж короткую жизнь так и не обзавелась такими ценимыми в семейной жизни качествами. Причем старалась я не ради поддержания светлого образа, а из-за мамы, которой вряд ли понравится, если я разругаюсь с ее подругой. Но выдержка пока что мне не изменяла, и я надеялась, что этот вечер исключением не станет.