Этери вспомнила измученное лицо Дарьи и уже почти зажившие, но все-таки еще заметные следы побоев на лице Марьи.

– Нет, не передумаю. И я вам еще рабочие места найду.

– Вот и договорились.

– Я хотела спросить еще об одной женщине – Ульяне Адырхановой.

Евгения Никоновна сурово нахмурилась.

– Здесь такой нет.

– Я ее видела, – возразила Этери, – мы с ней знакомы…

– Хотите, покажу списки всех, кто здесь живет? Здесь такой женщины нет, – с нажимом повторила Евгения Никоновна.

– Я понимаю, она скрывается… Ну хорошо, – сдалась Этери, – если она не хочет меня видеть, будем считать, что и я ее не видела. Но вы все-таки передайте женщине, которой здесь нет, что я ей не враг. Что я могу помочь. И ни за что ее не выдам. Простите, я пойду. Мне скоро к врачу ехать, к глазнику.

– Поезжайте. Оставьте мне ваш телефон, мы обо всем договоримся. И о занятиях, и когда Маша с Дашей смогут к вам переехать.

Этери оставила ей визитку со всеми своими координатами. Евгения Никоновна проводила ее до двери.

Дверь открылась, стукнув по голове Гюльнару Махмудову.

– Ты что тут делаешь? – рассердилась Евгения Никоновна. – Опять под дверями подслушиваешь?

– Я не подслушиваю, больно надо! Я хотела постучать…

– Ухом хотела постучать? – Евгения Никоновна схватила Гюльнару за распаренное и красное от усердия правое ухо, но тут же отпустила. – Ты с двух дежуришь по младшей группе, я ничего не путаю? Ну и где группа, а где ты?

– Тоська опять плачет, – пожаловалась Гюльнара.

– А ты успокоить не можешь. Гюльнара, ты не отрабатываешь постой. Еще раз увижу под дверями – отправлю в милицию, пусть там с тобой разбираются. Марш на дежурство! Не хотите ее взять? – насмешливо спросила Евгения Никоновна, когда Гюльнара убежала.

– Я таких хабалок на дух не переношу, – призналась Этери. – Одну позавчера уволила, вот теперь на ее место Дарью с Марьей наняла. Вакансия уже закрыта, – улыбнулась она Евгении Никоновне.

Та улыбнулась в ответ.

– Извините, я побегу посмотрю, кто там плачет. Детей нельзя оставлять без присмотра. До свиданья.

– До свиданья.

Этери спустилась вниз, нашла кабинетик Софьи Михайловны и негромко постучала.

– Можно?

– Входите, я уже закончила. Сейчас домой поеду. А вы – к Самохвалову.

– Давайте я вас на машине подвезу, – предложила Этери.

– Да я такси вызову, – отказалась Софья Михайловна. – Скажите лучше, вы взяли кого-нибудь?

– Взяла. Я вам по дороге расскажу. Вы где живете?

– В Сивцевом Вражке. Тут пешком дойти можно, но мне уже тяжеловато…

– Вот и давайте я подвезу. Зачем вам час такси ждать? А пешком – слишком далеко. – И Этери вызвала по мобильному водителя.

– Ну ладно. А вы не опоздаете?

– Я успею.

– Вы же столько времени ничего не ели! – спохватилась Софья Михайловна.

– Ничего. Мне все последнее время есть не хочется.

– Это очень плохо.

– Знаю, – усмехнулась Этери. – Только не говорите мне, чтобы я показалась врачу. Я ем. Через силу, но ем. Идемте.

Они вместе вышли из здания приюта.

– Хотите сесть спереди? – предложила Этери. – Там удобнее, ногам места больше…

– Нет, я лучше сяду сзади, рядом с вами, если вы не против, – отказалась Софья Михайловна. – Мы же хотим поговорить.

– Тогда садитесь справа, – Этери сама открыла дверцу старой женщине, махнув водителю, чтоб не выходил, – а я слева.

Она захлопнула дверцу за Софьей Михайловной, обогнула машину и села.

– Игорь, едем в Сивцев Вражек. А потом на Миусы. Вы поели?

– Да, Этери Авессаломовна, поел.

– Вот и хорошо. Я взяла двух женщин, – повернулась Этери к своей спутнице. – Гурьянову и Веденееву.

– Прекрасно. Вы не пожалеете.

– И еще одну обещала на курсы грумеров устроить. Это такие собачьи парикмахеры. Но у нее ключица сломана…

– Муж табуреткой угостил, – сухо сообщила Софья Михайловна. – Она чудом жива осталась.

– Я чувствую себя Пьером Безуховым, – призналась Этери. – Он хотел делать добро, а выходило наперекосяк. Боюсь что-то сделать не так.

– Не волнуйтесь, пока у вас все прекрасно получается. А если что не так, мы с Евгешей поможем.

– Я хотела спросить о ней… если можно. О Евгении Никоновне. Почему она этим занялась? Почему открыла приют?

– Вы уверены, что не хватит с вас на сегодня страшных историй? – с грустной усмешкой спросила Софья Михайловна. – Готовы выслушать еще одну?

Этери кивнула.

– У Евгеши была старшая сестра. Замужняя, муж пил, бил ее, она терпела, все по хрестоматии. А надо сказать, что родителей они лишились рано, сестра Евгешу, можно сказать, вырастила. И вот однажды он забил жену до смерти. Потом оправдывался, что не хотел, не рассчитал, пьяный был, ничего не помнит. Тоже обычный припев.

Этери вспомнила, как только что теми же самыми словами ей рассказывала о пьяных мужьях сама Евгения Никоновна.

– Евгеша тогда уже студенткой была, – продолжала Софья Михайловна. – Ушла жить в общежитие от этих драк и скандалов. Ну а когда это случилось, забрала племянницу, вырастила как родную дочь. Сама замуж так и не вышла. Перевелась с юридического на психологию и вот – в конце концов открыла этот центр. Это отдельная песня, я вам как-нибудь в другой раз расскажу. А сейчас я уже дома. Вот здесь остановите, пожалуйста, – попросила она водителя. – Спасибо вам, Этери. Спасибо, что подвезли. Поезжайте к Самохвалову. А в следующий четверг я вас жду.

На этот раз водитель вышел из машины и открыл дверцу старой женщине. Когда он снова сел за руль, Этери протянула ему буклет со схемой проезда.

– Нам сюда.

– Поесть не хотите, Этери Авессаломовна?

– Нет, Игорь, спасибо, я не голодная. Дома поем. Поехали, а то и вправду опоздаем.

Игорь доставил ее по указанному адресу близ Миусской площади. Профессор Самохвалов оказался на удивление молод для столь солидного звания, но дело свое знал. Он проверял и перепроверял глаз Этери множеством сложнейших приборов, измерил глазное давление, сделал несколько обезболивающих уколов, а потом самый главный исцеляющий укол прямо в глазное яблоко, наложил повязку и велел до завтра не снимать. Прописал примочки и капли – с утра и перед сном – и велел показаться через десять дней.

– У вас есть кому наложить повязку?

Этери сказала, что есть.