— А мне надо ехать в клинику. — Он вынул из карманов руки и выпрямился. — Но прежде разреши задать тебе один вопрос. Если ты считаешь, что у меня проблема с сексуальным влечением к тебе, как объяснить тогда, что ты провела со мной ночь?

Бет покачнулась как от удара и оперлась рукой о стену.

— Очень просто, — ответила она, чувствуя, как вся кровь отхлынула у нее от лица. — Ты — необычайно соблазнительный мужчина, а я просто нормальная, полная сил женщина.

Бет не помнила, как добралась до своей комнаты, она рухнула на постель и разразилась слезами. От злости, горя и унижения.

Когда-то она считала, что не может быть большей боли, чем та, которую он ей причинил много лет назад. Но теперь не вполне зажившие и вновь открывшиеся раны заставили ее изменить свое мнение. Ей надо вычеркнуть Хайме из своей жизни, пока она не сломалась окончательно.

Пока Розита и Хайме обсуждали картину Миро, висевшую на дальней стене элегантной гостиной, Бет с бокалом нетронутого аперитива в руках тайком наблюдала за Хайме. Безукоризненный хозяин, думала она. Эрудированный, обаятельный, остроумный. Но вот к ней он обращался только с общими фразами, ни разу открыто не взглянув ей в глаза.

Удивительно, что после такого бурного разговора она все-таки уснула. Наплакавшись, обессиленно провалилась в сон, а проснулась уже совсем в другом настроении. Она понимала, что ее любовь к Хайме — это кошмар, с которым она ничего не может поделать, но погубить себя она ему не позволит. Нищая, без гроша в кармане беззащитная девочка выжила и добилась известности и успеха… Об этом за последние трудные дни она как-то забыла. Она не беспомощная жертва, какой когда-то была, а сильная, независимая женщина со средствами, позволяющими ей жить как хочется.

— Когда мои художники получают признание, я прекращаю выставлять в галерее их работы, — рассказывала Розита, когда в гостиную вошла служанка и объявила, что обед подан. — Мой Мигель не мог забыть, с какими трудностями ему приходилось сталкиваться в молодые годы, чтобы где-то выставить свои картины, — продолжала она рассказывать. Подойдя к Бет, она взяла ее под руку, и они вместе пошли в столовую. — Вот поэтому, когда он достиг славы, он открыл галерею, чтобы дать шанс неизвестным, но многообещающим молодым художникам.

— Но после ваших выставок они недолго остаются неизвестными, — заметил Хайме, идя рядом с женщинами. — У вас такой же наметанный глаз на таланты, как и у вашего супруга.

— Ну, до Мигеля мне далеко, — улыбнулась Розита, усаживаясь за стол. — Я опираюсь на советы очень сведущих друзей… И на гениальную прозорливость вроде бы не очень сведущих лиц. — Она с улыбкой взглянула на Бет. — Ведь Педро Риверу открыла Бет.

Темные крылья бровей Хайме удивленно выгнулись. И впервые за вечер он взглянул Бет в глаза.

— Да, действительно, имя очень известное, — сказал он, глядя на Бет почти насмешливым холодным взглядом. — Я где-то читал, что о жизни Риверы снимает фильм Лоренс Моранта.

— Весьма вольно трактующий биографию Риверы, — усмехнулась Розита. Бет вся сжалась, предчувствуя, что за этим последует. — Лоренс Моранта в душе всегда тяготел к любовным историям, но ставить ему это в вину язык не поворачивается. Ведь большинство его фильмов пронизаны болью… — Розита умолкла и покачала готовой на предложение Хайме налить ей вина. — Нет, спасибо, я же за рулем. Но вы не обращайте на меня внимания, пейте, — воскликнула она, увидев, что Бет тоже отказалась от вина, а Хайме налил себе из кувшина воды.

— Не беспокойся, — улыбнулась Бет, заметив в глазах Розиты легкую тревогу. — Просто мне не хочется сейчас вина.

— А я ограничусь водой, потому что, к сожалению, сегодня на вызовы отвечаю я… Так что вы говорили о Лоренсе Моранте?

— А, насчет любовных историй, — улыбнулась Розита. — Он узнал о причастности Бет к известности Педро и решил обыграть это обстоятельство в романтическом плане. Более того, хотел, чтобы Бет сыграла в фильме саму себя. Он замучил ее уговорами и отстал от нее с большой неохотой.

— Неужели? — с бесстрастным выражением воскликнул Хайме. — Я уверен, десятки признанных звезд продали бы душу, лишь бы сняться в каком-нибудь фильме Моранты.

Бет занялась едой, размышляя, показалось ей или нет, что атмосфера внезапно накалилась, хотя и с самого начала не была непринужденной.

— Так почему же ты отказалась от предложения сняться? — мягко, но настойчиво спросил Хайме.

— Потому что у меня нет абсолютно никакого желания быть актрисой, — резко ответила Бет, разозлившись, что он пытается ее поддеть.

— Но ведь профессия модели во многом схожа с актерской, — заметил Хайме почти язвительно.

— Я так никогда не считала, — холодно ответила Бет. — А кроме того — не знаю, известно это тебе или нет, — я и моделью не хотела быть.

— Почему же тогда стала ею? — спросил Хайме, не замечая, кажется, обеспокоенного взгляда Розиты.

— А вот этого ты со своим богатством и возможностями просто не в состоянии понять: каково это — отказаться от заветной цели ради того, чтобы заработать на кусок хлеба.

Бет услышала вздох Розиты, но ей уже было все равно. Днем, когда она попыталась высказать Хайме нелицеприятную правду о его чувствах к ней, он трусливо, прикрывшись язвительным замечанием, уклонился от разговора. Сейчас же, защищенный от ее нападок присутствием Розиты, он давал ей понять, какой ужасной ошибкой считает прошлую ночь. В глубине души он, наверное, чувствует, что он презренный трус, но тем не менее без каких-либо угрызений совести выносит ей приговор и воротит от нее свой аристократический нос.

— Возможно, даже ты слышал о Томе Иордане. Это его фотоснимки привели меня к моей профессии, а ему принесли славу одного из самых преуспевающих фотографов. Но когда я только познакомилась с Томом, он был нищим студентом, да и я тоже без гроша в кармане, — безжалостно продолжала Бет. — Имеешь ли ты представление, что такое бедность? Неотвратимая, разъедающая душу нищета? Когда Том часами меня фотографировал, я и не помышляла о карьере модели или о чем-то еще. Мне надо было что-то есть. Знаешь ли ты, каких трудов мне стоило зарабатывать на хлеб? Если бы был спрос на фотографии обнаженных беременных женщин, думаешь, я отказалась бы позировать?

Бет говорила, а Хайме медленно мотал головой, словно пытался остановить поток ее слов.

— Бет, пожалуйста… — хрипло взмолился он.

— Роскошь выбора могут позволить себе только такие, как ты, — игнорируя его мольбу, продолжала Бет. — Все остальные вынуждены довольствоваться тем, что преподносит судьба.

— Бет… довольно! — Розита потянулась через стол и крепко сжала ее руку.

Бет почувствовала, что ярость покинула ее так же внезапно, как и вспыхнула.

— Но почему, Бет, почему? — ошеломленно спросил Хайме. — Ты носила под сердцем моего ребенка и не дала мне возможности позаботиться о тебе?

— Хватит! Остановитесь оба! — резко оборвала их Розита. — Я понимаю, вы много пережили за последние дни, но это уж слишком!