– Я с тобой! – Женя вцепился в ее руку.

– Егор Михайлович, пару слов, – улыбнулась Марина, отводя Женю в сторону.

– Марина, побудь со мной, я прошу тебя! – у парня началась истерика. По его лицу градом катились слезы, огромные карие глаза были испуганными и отчаянными.

– Тише, ну что же ты, – мягко утешала его женщина, гладя по плечу. – Ты переволновался, это стресс, тебе нужно пойти поспать. Я никуда от тебя не денусь. Поговорю с твоим отцом и вернусь к тебе, ладно?

Сейчас перед ней стоял перепуганный мальчишка, совсем юный, несчастный, рано узнавший, что такое быть взрослым, а по сути – совсем еще ребенок, не знавший родительской любви и ласки. Марине было жаль его, бесконечно жаль.

– Ты не понимаешь, – проговорил Женя. – Он не рад нам. Совсем не рад. Я теперь всего боюсь. И отца тоже.

Юноша всхлипывал, держа женщину за руку. Марина прижала его к себе, баюкала, утешала.

– Все хорошо, все хорошо, – шептала она.

– Нет. Совсем не хорошо, – Женя посмотрел ей в глаза, пошатнулся и потерял сознание. Алексеева с трудом удержала его.

– Медика, скорее! – крикнула Марина.

Парня унесли подоспевшие ребята, следом за ними заторопились Николай и Светлана. Егор Михайлович остался с женщиной наедине и недовольно смотрел на свою гостью.

– Я отправлял в разведку моего сына. Парня, который не боялся ничего. А ты вернула мне нюню, который хватается за бабскую юбку и рыдает, как детсадовец, – с досадой сказал он.

– Переживите столько, сколько вынес ваш сын, тогда я посмотрю на вас, – зло бросила Алексеева, глядя командиру бункера прямо в глаза.

– Я велю выкинуть тебя вон! – разозлился Коровин, смущенный внезапным отпором.

– Как вам будет угодно. Верните мне сына и подыхайте тут голодной смертью, – женщина говорила почти без эмоций. На нее волнами накатывалась усталость.

– Иди за мной, – приказал Егор.

* * *

Ноябрь 2033

Женя сидел на полу камеры и смотрел в стену. В голове вертелась сотня мыслей, и ни одной связной. Третьи сутки в камере. Время можно считать по смене часовых и по мискам с жидкой похлебкой, пахнущей затхлой, плохо отфильтрованной водой. Их было всего три. Живот сводило голодом. Обувь отобрали, и босые ноги мерзли на сквозняке.

В углу была узкая дыра в полу, служившая туалетом, оттуда омерзительно несло нечистотами, но теперь уже было все равно. Настоящая тюрьма. В их бункере таких не было, для наказанных был маленький карцер, где стояло ведро, а на полу лежал грязный матрас. Здесь же была даже железная койка. Видимо, конструкторы убежища когда-то задумались о том, что здесь будут заключенные. Сколько здесь этажей? Как живут военные? Пленник не знал. Да и не важно. Хотелось забыться, но сон не шел.

Мысли двигались медленно, неохотно. В камере было тихо, тяжелая дверь не пропускала звуков. Женя считал удары сердца. Один. Два. Три. Что будет дальше? Почему полковник сказал, что ему нужен доброволец-смертник? Что это значит? Липкие лапки страха касались потаенных струн души, внутри все холодело. Какая теперь разница? В тишине собственные мысли казались голосом, далеким и безнадежным. Сердце сбилось с ритма и вновь застучало мерно – раз, два, три…

– На выход! – резкий окрик ударил бичом, заставил вздрогнуть. Углубившись в мысли, парень даже не заметил, как открылась дверь и на пороге показался солдат.

Женя поднялся, покорно позволил надеть на себя наручники и завязать глаза. Его вновь куда-то повели по коридорам. Десять шагов. Двадцать. Пятьдесят. Эхо гулко отдавалось от стен. Было слышно, как лязгнули засовы на двери. Конвоир сдернул с парня повязку.

В коридоре стоял начальник бункера и двое часовых. Полковник, как всегда, был опрятен и сдержан, лицо не выражало практически ничего.

– Знакомься, это твоя новая сокамерница. Кажется, ты очень заинтересован в ее судьбе, как и весь твой бункер. Марина Алексеева, однако, увы, не в самом разумном своем проявлении, – бесстрастно сказал Рябушев.

Парня втолкнули в камеру, и он не смог сдержать крик.

Посередине стоял стол, похожий на операционный, а к нему за руки и за ноги был прикован мутант… Выгнутая колесом спина, спутанная шерсть на загривке, вывернутые в обратные стороны колени. Омерзительный запах тухлых яиц. Но все же когда-то это было человеком.

Тварь проснулась от резкого звука, заметалась, пытаясь освободиться. Красные глаза с тонкими вертикальными зрачками смотрели с ненавистью и страхом. Монстр закричал – нисходящее глиссандо, сводящее с ума.

По спине предательски забегали мурашки, задрожали колени. Полковник смотрел спокойно, собранно, его происходящее не пугало.

– Ты будешь частью эксперимента. Твоя задача – просто находиться здесь, дать ей привыкнуть к тебе. Нашей гостье нужно постоянное человеческое присутствие, – продолжал он.

– Почему я? – прохрипел парень. Ему показалось, что горло сжали тиски, перестало хватать воздуха, перед глазами запрыгали черные мушки.

– Тебя не жалко, – просто ответил Рябушев. – Если тварь вырвется, она тебя растерзает. Это тоже будет частью нашего исследования. Если такое произойдет.

– Нет… – прошептал Женя. Ноги его не держали, он упал на колени и вздрагивал.

Полковник брезгливо посмотрел на него, кивнул часовым. Пленника подняли на ноги и заставили приблизиться к столу. Дверь захлопнулась, оставляя несчастного наедине с его ужасом и омерзительным монстром.

Мутант пристально смотрел на него затянутыми мутной пленкой глазами. Женя забился в угол, скорчился и уткнулся лицом в колени. Ему казалось, что он до сих пор спит где-то там, на поверхности, и ему снится его предсмертный бред. Такого не бывает. Так не может быть!

– Так не может быть… – чуть слышно выговорил он, не поднимая головы.

Тварь подняла чуткое ухо, прислушалась, принюхалась, задергалась в оковах. И снова закричала.

Сверху – вниз. Сверху – вниз. Тает воля к сопротивлению, в голове путаются бессвязные, полные паники мысли. Сверху – вниз. Нет сил терпеть. Сделать что угодно, лишь бы это прекратилось. Перестань. Пожалуйста, перестань… Разбить голову об стену, лишь бы не слышать. Сверху – вниз. В сознании ширится, зреет черное небытие. Еще несколько секунд страха – и спасительное забвение. Сверху – вниз. Звуки исчезли. Господи, спасибо тебе!

* * *

Декабрь 2033

Женя с криком проснулся. Всего лишь сон…

Парень лежал на чистых простынях в медпункте. На щеке ощущался приятный холод компресса, тело ныло.

После ночного кошмара сердце колотилось, как сумасшедшее. Женя присел на кровати, пытаясь отдышаться. Сил не было. Тусклая лампочка под потолком светила в слезящиеся, воспаленные глаза. Парень до сих пор слышал в голове тревожное глиссандо сверху вниз. Оно что-то напоминало – очень знакомое и очень страшное. Оно предвещало беду еще до того, как пленник услышал тот крик в камере. Знакомое… Юноша силился вспомнить, ему почему-то это казалось очень важным.