Теперь же, когда голод отступил, в убежище появилась новая тема для обсуждений. Все уже знали о найденном на поверхности дневнике Марины Алексеевой, жители с опаской поглядывали на ее сына, который рос и развивался намного быстрее остальных детей. Когда Марина явилась сюда собственной персоной, да еще и притащила с собой Евгения, которого все давно считали погибшим, бункер наполнился перешептываниями и слухами.

Дежурные на пару мгновений замерли, глядя на вошедших в зал, и тотчас вернулись к своим обязанностям, делая вид, что им совершенно все равно. Но до чуткого слуха Марины долетали обрывки фраз. «Мутант… вернулись… сын ее… жуть-то какая…»

– Доброе утро! – звонко поприветствовала их женщина.

– Доброе, – откликнулась одна из девушек. Остальные предпочли не услышать Алексееву.

Женя подошел к парню, чинившему что-то за столом. Тот сделал вид, что увлечен своим делом, ожесточенно ковыряя отверткой давно закрученный винтик.

– Привет, Никита, – поздоровался юноша.

– Иди, куда шел, – недружелюбно буркнул тот.

– И в чем дело?

– А ты будто не знаешь? – Никита оторвался от работы и недобро взглянул на товарища.

– Представь себе!

– Егор Михалыч вчера при всех объявил за ужином, что теперь мы в опасности. Руководство военных знает, что происходит в нашем доме, и все из-за тебя. И как мне с тобой говорить?

– Да как знаешь, так и говори. Пошел ты! – раздраженно бросил Евгений, вставая. – Идем, Марина.

Они поднялись на второй этаж, в крохотную комнатку, которую отвел для них начальник.

– За что они все так со мной? – жалобно спросил Женя, когда женщина закрыла дверь и опустилась рядом на кровать.

– Не бери в голову. Почитай книгу, отвлекись, – посоветовала Марина.

До отбоя Женя просидел в комнате, погруженный в мрачные и гнетущие мысли. Строки книги мелькали перед глазами, но парень не понимал их смысла. В душе у него зияла черная дыра, бездонная и глубокая, юноше казалось, что внутри отполыхал пожар, оставив пепелище и выжженную пустошь. Все выглядело безнадежным и безрадостным. Даже в казематах военных была какая-то надежда, тогда Женя во что-то верил. Сейчас же ему казалось, что все кончено, впереди – ничего, прошлое недоступно, будущее туманно, а о настоящем лучше не думать.

Алексеева куда-то ушла, потом вернулась с кружкой грибного отвара. Подала парню дымящуюся паром чашку. Чай отчего-то горчил, но был таким согревающе-родным… Сразу потянуло в сон, и парень с радостью погрузился в целительное, успокаивающее забытье. Марина пожелала ему доброй ночи и растянулась на соседней кровати.

– Вот увидишь, завтра все будет по-другому, – ободряюще сказала она, но в глазах у нее почему-то промелькнула грусть.

* * *

Егор Михайлович проснулся от шума в коридоре и тотчас почувствовал запах дыма.

– Пожар, пожар, горим! – кричали на разные лады, где-то вдалеке надрывались плачем дети.

В его кабинет вбежала растрепанная Марина, ее лицо было темным от копоти, капли пота чертили на нем светлые полосы.

– Егор, горим! – торопливо выговорила она и бросилась прочь.

В коридоре Коровин столкнулся со Светланой, они вдвоем бросились вниз. В отличие от мужчины, женщина была спокойна и сдержанна, лишь слегка запыхалась от быстрого бега.

– Без паники! Выходим строем, согласно инструкции! Женщин и детей вперед, мужчины к огнетушителям, скорее! – в общей сумятице и неразберихе Света умудрилась найти висящий на стене мегафон и раздавала четкие команды. Ее голос звучал ровно и внятно.

– За главную! Командуй эвакуацией, – крикнул ей Егор Михайлович, пробираясь сквозь толпу.

Пахло паленой проводкой, заспанные жители второпях выбегали из комнат, схватив первые попавшиеся под руку вещи, бежали к выходу, поднимая на руки детей.

– Без паники! Всем на выход! На выход! – начальник метался по коридору, распахивая двери в комнаты.

Людской поток покатился по узким лестницам, началась давка.

– Дети, детей пропустите! – где-то тонко кричала женщина, срываясь на визг.

– Без паники! Пропустите женщин с детьми! Мужики, за мной! – скомандовал Коровин.

Он сорвал со стены огнетушитель и бросился к двери, из-за которой валил густой дым. Язычки пламени выбивались из-за приоткрытой двери, лизали стены.

– Сохраняйте спокойствие! Пропустите детей! На выход, на выход! – звучал усиленный мегафоном голос Светланы, перекрывая гул толпы и треск пламени.

С каждым мгновением дышать становилось все труднее, в общем зале было черно от дыма. Один из мужчин надсадно закашлялся, выпустив из рук огнетушитель.

– Егор! Сейчас рванет! – Марина поравнялась с Коровиным, пыталась перекричать толпу, оттаскивая начальника.

– Все назад! Уходим, уходим! Мужчины – на выход! – командовала Света. С каждой минутой ее голос звучал все дальше и дальше. – Егор, Марина! Уходите! Все жители эвакуированы!

Горела генераторная. Большой зал стремительно пустел, жители выбегали на улицу, кто в чем был, плакали дети и женщины. Наконец, все стихло, был слышен только треск и гул пламени. Командир задыхался от гари, замедляя шаг.

– Скорее, скорее, – поторопила Алексеева. Огонь уже вырвался из генераторной и подбирался к следующей двери, за которой хранился запас топлива.

Женщина вытащила Коровина на лестницу, захлопнула за собой люк и торопливо закрутила вентиль.

Снизу прогремел взрыв. Казалось, бункер вот-вот рухнет, посыпалась побелка, по стене пошла трещина. Марина не удержалась на ногах, упала, прикрывая голову руками, и вновь вскочила. Перед глазами поплыло, потемнело от дыма, воздуха не хватало.

Женщина бросилась к открытой двери.

– На помощь! – крикнула она.

Несколько молодых разведчиков кинулись на зов.

Егор Михайлович лежал у стены без сознания, оглушенный. Снизу слышался рев пламени, лопались лампы, взрывались пустые канистры.

– Скорее. Унесите его на воздух, хватайте оружие и химзащиту, сколько успеете! – приказала Алексеева, бросаясь в оружейную.

Она не глядя сгребала со стен автоматы и ружья, вытаскивала их за дверь и вновь возвращалась, кашляя от дыма. Воздух раскалился до предела, пот заливал глаза, волосы липли, мешали. Трещины по стенам, казалось, стали больше.

– Ребята, на выход! – крикнула Марина, пробегая мимо оружейной. Разведчики поспешили за ней.

Она выскочила из бункера последней, захлопнула за собой дверь и полной грудью вдохнула морозный ночной воздух. Тотчас закружилась голова, женщина рухнула на колени, пытаясь отдышаться, вся черная от сажи, в разорванной рубашке, растрепанная. Алексеева закашлялась, сплевывая на снег, и, наконец, встала.