саквояжа. Самый обыкновенный саквояж с самым обыкновенным содержимым путешественника третьего разряда. Феликс даже не пытался скрыть разочарования.

— Он должен был привести для нас кое-что, — объяснил он Арехину.

— И как велико это «кое-что»?

— Совсем невелико. Мешочек размером с яблоко, не больше. И пакет с бумагами. Но вы сами видите, ничего похожего в комнате нет.

— Если это ценные вещи, возможно, он держит их при себе, — предположил Арехин. — Или же…

— Или же что?

— Или же вас опередили, — Арехин подобрал с пола карандаш — изящный, серебряный, дамский. — По-моему, это карандаш Надежды Константиновны.

— Нужно сказать Владимиру Ильичу, — протянул руку за карандашом Феликс. Но Арехин не торопился отдавать находку. Он стал на колени, осматривая место у стены, где лежал карандаш.

Ничего, никаких следов. Просто упал карандаш, покатился, стена его и остановила.

— Давайте прежде завершим поиски, — он поднялся, отряхнулся и вышел в коридорчик.

Но никого в оставшихся комнатах не было. Никого и ничего.

Они спустились вниз. Судя по всему, здесь тоже не преуспели в поисках. Более того: ни в холле, ни в других помещениях не было и самих искавших. Исчезли. Арехин с Феликсом дважды обошли первый этаж, сначала бегло, потом основательно. Ни малейших следов.

— Это уж совсем ни в какие ворота не лезет! — в голосе Феликса было больше досады, нежели удивления. — Ничего не понимаю! Куда они все запропастились? Надежда Константиновна, Владимир Ильич, Лев Давидович, Лотта, Вальтер — он загибал пальцы, пристально глядя на каждый, словно надеясь, что пальцы подскажут, куда и как.

Арехин же взял молоточек и начал бить в гонг. Отозвалась лишь бульдожка — пришла и начала заливисто лаять. Но стоило гонгу умолкнуть, умолкла и она.

— Нам бы ищейку, — пробормотал Феликс. — Ищи, булька, ищи, — попробовал он подключить к поискам бульдожку, но та улеглась на подстилку и на команды не реагировала, лишь зевала.

— Странное место эта гостиница, — согласился Арехин. И люди исчезают, и время…

— А что время?

— Летит. Шесть часов пополудни.

— Не может быть, — Феликс сверился с карманными часами. — Нет, верно. Что ж, четыре часа прошло? Я бы сказал, минут сорок, не больше.

— И мне так кажется. Вы пульс посчитайте.

— Что?

— Пульс посчитайте, по секундной стрелке.

Феликс сел, нащупал пульс и стал считать.

— Девяносто два.

— Частит, но это как раз не удивительно, вы взволнованы.

— И что из этого следует?

— Что часы идут верно.

— Это я и сам знаю, часы хорошие. И вряд ли вдруг сломались все разом.

— Часы идут верно, а время летит невероятно быстро. То есть, нам кажется, что летит.

— Как это — кажется?

— Не знаю. Кажется.

— И это тоже кажется? Исчезновение людей, гостиница, Швейцария?

— Подобная мысль свойственна каждому в сложной ситуации. Мол, я ещё сплю, а проснусь — вокруг порядок, ясность и полная благоустроенность. Но только вряд ли.

— Вряд ли, — согласился Феликс. — Считая происходящее реальностью, как можно объяснить исчезновение Владимира Ильича и Льва Давидовича? Ведь они пропали практически на наших глазах.

— Вернее, на наших ушах. Видеть мы их не видели, но слышали. Напади на них некие злоумышленники, мы бы непременно что-нибудь услышали. А раз мы ничего не слышали, скорее всего, на них никто не нападал.

— Но что же случилось?

— Сами куда-то ушли.

— Сами? С чего это вдруг?

— Вот и я думаю — с чего? И куда?

Феликс посмотрел на потолок:

— В мансарду?

— Вряд ли. Но раз проверять, то проверять до конца.

Арехин взял новую порцию ключей.

Комнатки в мансарде были невелики. Пятерым никак не спрятаться. Да что пятерым, они никого не нашли. Ни одного человека.

— Скажите, ваш товарищ, тот, кто прибыл сюда прежде вас…

— Что — товарищ? — Феликс выделил последнее слово.

— Он должен был предупредить, что ожидает вас? Или, напротив, соблюдал конспирацию?

— Это имеет отношение к происходящему?

— Да. Полагаю, имеет.

Феликс колебался лишь мгновение.

— Второе. О нас он не сказал ни слова. Не должен был говорить, — поправился Феликс. — И, разумеется, он не должен был покидать гостиницу. Никаких водопадов, никаких ночёвок в новом месте. Нет. Исключено.

— Раз исключено, есть основание предположить, что он и не покидал гостиницы.

— Но где же он?

— Там же, где и остальные. Пропал. Наверху мы все осмотрели. Осталось поискать внизу.

— Но и внизу мы все осмотрели тоже, — возразил Феликс.

— А подвалы? Должны же быть в доме подвалы?

Феликс кивнул.

— Подвалы. Разумеется. Я зайду к себе на минутку.

Действительно, через минуту он вышел из своей комнаты с пистолетом в руке — карманным «браунингом».

— Вам бы тоже вооружиться не мешает, — сказал он Арехину.

— Нечем. Разве что… — он достал из кармана и показал Феликсу армейский нож, подаренный ему накануне матушкой, вернее, проданный за копейку. Матушка, видно, вспомнила его детскую мечту: двенадцать лезвий, о назначении большинства он только догадывался.

— Игрушка, — оценил Феликс. — Вы бы на кухне взяли что посолиднее.

— Вашего пистолета хватит с лихвой, — ответил Арехин.

Они спустились на первый этаж.

— Где же ход в подвал?

— Давайте начнем с кухни, — предложил Арехин.

— И поищем свечи.

Свечи нашлись за стойкой — ящичек, полный свечей, каждая завернута в отдельную бумажку. Культура.

И тут они услышали тихий, едва слышный призыв:

— Помогите! Помогите!

Голос был женский, но кто звал, Лотта или Надежда Константиновна, понять было трудно.

И шел голос со стороны чуланчика.

Феликс опередил Арехина, распахнул дверь. Никого. Но в дальней стене ход, ступени, уводящие в глубину. Ход в подвал.

— Помогите!

Как ни торопился Феликс, но свечу всё-таки зажёг. Зажёг, подождал, пока язычок пламени устоялся, и лишь затем начал спускаться, со свечёй в левой руке и пистолетом в правой.

За ним шёл и Арехин. Налегке. Ни свечи, ни пистолета.

Дом располагался на скалистом основании, и ход, и весь подвал, каким бы он ни был, были вырублены в камне. Воздух сухой, это не равнинные подвалы, где подпирают почвенные воды.

Спустились они метра на четыре. Хорошо строят швейцарцы. Капитально.

Спуск привел в помещение, размерами повторяющее холл. Пустой.