конкретно их опекает. Главное, чтобы еду вовремя в клювик закидывали. А кто кормит, тот и родитель. И не важно, что выглядит не по-птичьи. Еда — вот суть всего!

Ночью Глазунчик перекочевывал в корзинку и спал там до рассвета. Днем Альбинка таскала его на плече, периодически подкармливая припасенным кормом. Из-за этих тасканий детская футболка быстро пришла в негодность. Птицы, как бы умны и сообразительны они ни были, не способны сдерживать свои природные позывы.

— Кто все это будет стирать? — задала риторический вопрос Санька, с тоской оглядев заляпанную пометом спину дочери. — Скажи спасибо, что у нас есть магия.

Волшебный посох и тут спас положение. Пара нехитрых пассов, и мыльная вода в деревянном корытце закрутилась пенистыми водоворотами. Понеслась по кругу, закувыркалась, забулькала одежда.

— Классно! Здорово! — воскликнула Альбинка, хлопая в ладоши. — А можешь меня так в тазу покрутить?

— Потом как-нибудь. И придумай для своего друга другой насест… Да вот, хоть эту палку возьми… — Санька протянула дочке сосновую кривулину. — Будет тебе сразу и посох для лесных походов и для птички место.

— Ух ты! — восхитилась Альбинка, принимая подарок.

— Ух ты… — повторил за ней маленький анчутка, что с самого утра крутился возле ног и с благоговением потрогал Санькину штанину. — Ле-е-ешая…

Его привлекла камуфляжная ткань охотничье-рыбловного костюма, который Санька с удовольствием надевала теперь для работы в лесу и в оранжерее.

Работа кипела все три дня.

В журнале Листвяны нашлись рекомендации по уходу за мандрагорами. Их требовалось подкармливать кальцием и азотом. Кальциевая составляющая представляла собой толченую яичную скорлупу. Азотистое удобрение Санька приготовила по старому мачехиному рецепту: заквасила в ведре крапиву. Еще Листвяна отметила в своих записях, что мандрагоры любят рыбий жир, а для того, чтобы они вели себя спокойно и не орали почем зря (бывало, оказывается, и такое), их следовало поливать мятным отваром.

С мандрагорами в оранжерее Санька разобралась, но вот их дикая родня беспокоила лешую своими криками прошедшей ночью.

«Мандрагоры кричат у западной границы»…

Листвяна ведь об этом писала. И что лесным мандрагорам тихо не сидится?

Санька нахмурилась. В воздухе висела тревога, пока еще незримая, но вполне ощутимая…

Альбинка, сопровождающая маму в оранжерее, ссадила Глазунчика на пол, и птенец побрел за ней, смешно косолапя мохнатыми ногами.

— Ма-а-ам, мы деревца пересаживать будем? — поинтересовалась девочка.

Указала на горшочки, в которых торчали окрепшие саженцы.

Поломанная березка срослась и теперь тянула к стеклянному куполу веточки с дрожащими листочками. Соснята и елочки тоже росли вовсю.

И все равно их было мало.

Катастрофически мало.

Чтобы восстановить черный пустырь, таких саженцев необходимы легионы.

От этой мысли стало грустно. Тут сколько не бейся, а против таких страшных разрушений не попрешь. Годы пройдут, пока удастся вырастить новый лес. Даже с помощью магии все не восстановишь по щелчку пальцев.

Труда предстоит много…

— Мам, мы с Глазунчиком мандрагоры поливаем, — сообщила довольная собой Альбинка.

Птенец послушно топал за ней по растрескавшимся плиткам пола от фонтана к грядке и обратно и с любопытством крутил по сторонам головой. Шея у него проворачивалась градусов на триста шестьдесят.

— Молодцы.

Санька выполола сорняки под овощами и в съедобной зелени. Организовала ящик под компост. Подготовила горшки под новую рассаду. С помощью волшебной воды она рассчитывала прорастить в качестве эксперимента найденные в лесу орехи и семена. Горшки побольше подготовила для саженцев, выросших неудачно в дикой природе. Тех, например, которым не посчастливилось проклюнуться слишком близко к взрослым деревьям. У таких обычно будущего нет.

«Все равно их будет мало, — разочарованно думала Санька. — Вот приедет королева, увидит пепелище, и что? Ничего хорошего…».

На выходе из оранжереи их ждали заблудни. Зной разморил пневолков, они лежали в траве, высунув языки.

— Мам, давай в озере искупаемся? — предложила Альбинка. — Жарко.

— Давай, — поддержала идею Санька.

Лето было в разгаре, но тепло все никак не доходило до пика. То дождь, то внезапная прохлада.

Этим летом они с Альбинкой еще не искупались ни разу.

Спустившись к озеру, мать и дочь прошли вдоль берега несколько десятков метров, чтобы не беспокоить гнездящегося алконоста с его кладкой. Расположились на пляже, разделись и пошли по песку к воде: Санька в белье, Альбинка в одних трикотажных детских трусиках.

Птенец остался охранять вещи. Его насест воткнули возле скинутой обуви. Альбинка велела:

— За мной не ходи. Тут жди. Сторожи.

И Глазунчик послушно остался.

Они плескались в воде где-то с полчаса, потом выбрались на берег и растянулись на теплом песочке.

Солнце приятно пощипывало кожу, растекалось по внутренней стороне замкнутых век светлыми кляксами. Лазурная высь, перечеркнутая штрихами прозрачных облаков, полнилась скрипами проносящихся на огромной скорости стрижей. С воды им вторили чайки, сгрудившиеся посреди озера белым островком. В прибрежной траве, что начиналась левее пляжа, крякали утки и пищали утята.

Вдруг издали, с запада, ветер принес крики мандрагор. Они вопили недовольно, будто хотели прогнать кого-то прочь.

Санька открыла глаза, села, прислушалась.

Крики стихли, но через какое-то время над древесными кронами, что густо зеленели вдоль западного берега озера, поднялась растревоженная птичья стая. А потом…

…Санька готова была поклясться, что потом она на секунду услышала плач ребенка.

— Аль, ты слышала? — уточнила она у дочки.

Вдруг показалось?

— Ага. — Альбинка села рядом, помотала головой, стряхивая остатки влаги с густых волос. — Это сойка. Нам на юннатской станции рассказывали и запись голоса включали. Она еще мяукает как кошка и как собака может лаять. Передразнивает всех.

— Ясно, — немного успокоилась Санька.

Тем более в тот же миг, словно в подтверждение Альбинкиных слов, издали донесся собачий лай.

— Вот видишь, мам. Лает теперь.

По песку рысью пробежала белая волчица, встала у водной кромки, уши навострила, замерла, вслушиваясь. Серый волк смотрел со скал, тоже напряженный и сосредоточенный.

Если сойка, чего заблудни так встревожились?

Санька быстро оделась и поторопила дочку, стараясь не показывать своих опасений. Лес — их вотчина. Тут они главные. Никто не проберется к домику незамеченным — в этом Санька не сомневалась.

Но все равно.

Они быстро вернулись, развесили на перилах терраски мокрое белье, накормили птенчика и поужинали сами.

— Какао хочется, — грустно протянула Альбинка в конце ужина. — Мам, здесь что, совсем нет какао?

— Не знаю, — честно ответила уставшая за день Санька. — Пей компот.

Альбинка послушно припала губами к чашке.

Компот из все тех же яблок-дичков и вправду получился на славу. Жаль, ирга уже почти отошла — птицы подъели лесные ягоды. Зато черника в разгаре. Земляники — Санька обратила внимание — вокруг довольно много. И за грибами надо бы сходить.