что учёные лаборатории исследовали препараты, среди которых и значился «Ацепрол», и пришли к общему мнению, что это была просто чья-то фармакологическая афера.

– Это немыслимо! – воскликнул Митчелл. Он не смог усидеть в кресле: встал и принялся расхаживать по комнате. – Соответственно после этого было опробовано новое лекарство, которое представила лаборатория? – спросил он.

– Да, – кивнул Джордж. – И результаты превзошли ожидания: лекарство лаборатории действовало, и смертность пошла на убыль.

– То есть получается, что, продав свою же фальшивку, Миллиган на вырученные средства закончил производство настоящего лекарства?

– Совершенно верно. А с помощью продаж настоящей вакцины резко поднял финансовое состояние лаборатории, – подытожил Джордж.

– Но как же быть с фальшивым лекарством? – спросил Митчелл. – Ведь на него были потрачены огромные деньги. Откуда-то же оно должно было появляться? Должно было быть расследование.

– Думаю, что оно и было, – отозвался Джордж. – Я лично проверил накладные по поставкам «Ацепрола» в ту клинику, о которой я вам рассказывал. Пробил накладные по юридическим данным. Ни одной организации, поставлявшей «Ацепрол», попросту не существовало! Все юридические моменты были умело сфабрикованы. Всё списали на группу неизвестных мошенников, и дело закрыли. А деньги с продаж фальшивок ушли на офшорные счета. Поэтому…

– Вот это да… – обдумывая услышанное, произнёс Митчелл. – По правде сказать, мистер Браун, я давно понял, что в лаборатории что-то нечисто. Но насколько – я понял только теперь. Остался последний вопрос. Как вы оказались здесь?

– Я и сам долго думал, почему. И до сих пор не знаю точного ответа. Думаю, Миллиган как-то прознал о том, что я интересовался «Ацепролом» и всей этой историей. А если так, значит, могу знать и информацию, которую знать не должен.

– Да, – кивнул Митчелл. – Скорее всего, так и произошло. Но почему вы не рассказали об этом следствию?

– Мистер Дэйри, я пытался. Но адвокаты просто смеялись надо мной. Мои попытки рассказать им всё так, как было на самом деле, получались бредовыми даже для меня самого. А следователь вообще ничего не хотел слушать. Возможно, ему заплатили, чтобы он побыстрее и без лишних вопросов упёк меня за решётку. Да и обдумав это всё миллион раз, я только сейчас смог сформулировать из этого всего связанный рассказ. И поведал его вам – человеку, который в курсе дел лаборатории. А кому было рассказывать тогда? Простым полицейским? – Джордж замолчал.

– М-да… – Митчелл с сожалением посмотрел на Джорджа. – Вы совершенно правы. Мало кто бы поверил в это. Но вы оказали мне неоценимую услугу. А что же за история с наркотиками?

– А ничего, – отозвался Джордж. – Меня остановил дорожный патруль. Для досмотра. В багажнике обнаружили три килограмма героина. Три, Митчелл. Вы знаете сколько стоят три килограмма героина?

– Да, знаю. Я в курсе расценок.

– Вот так вот. А на пачках, в которых лежали наркотики, были мои отпечатки пальцев – вот этого я до сих пор не могу понять.

– Перенести отпечатки пальцев не составляет труда, Джордж… В особенности для тех, кто знает, как это делается. А ваши отпечатки были разбросаны по лаборатории. Отпечаток можно снять с подходящей поверхности. Например, с эмалированной кружки или стеклянного стакана. А потом перенести куда угодно.

– Я догадывался об этом. Поэтому и бросил любые попытки связаться с адвокатами и требовать пересмотра дела. У меня не было ничего, кроме фантастических историй о том, что меня подставили. Все доказательства были неоспоримы.

Оба замолчали.

– Митчелл? – вновь обратился Джордж к агенту.

– Да? – отозвался тот, складывая блокнот в небольшой портфель.

– Почему мой сын?

Митчелл задумался. Немного помолчал. Потом ответил:

– Думаю, ваша супруга когда-то имела неосторожность рассказать вашему сыну о том, что вы сели в тюрьму из-за какого-то Миллигана и лаборатории. Найти нужного Миллигана – бессменного директора лаборатории FMI – не составит труда даже с помощью интернета. Ваша супруга не знала, где работает ваш сын. А один полицейский… не тот, который вёл дело вашего сына, – уточнил Митчелл, – обнаружил бейдж на имя Майкла Стара с логотипом FMI.

– Стара?

– Да. Думаю, ваш сын хотел узнать правду. Хотел узнать, почему его отец сидит в тюрьме. Он взял фамилию матери. И, скорее всего, как вы когда-то, неофициально решил подработать в лаборатории. Он же учился в престижном колледже. А Миллиган, как я понял, сотрудничает только с умными, подающими большие надежды людьми – с теми, с кем выгодно работать самой лаборатории. Подозреваю, что некоторое время ваш сын занимал там должность младшего лаборанта. Допускаю, что он что-то узнал. Хотя, вероятнее, кто-то узнал его настоящую фамилию. И Райли Миллиган понял, что это ваш сын. Проверить это было бы проще простого.

– Значит, наш с Эмилией сын не утонул?

– На девяносто пять процентов уверен, что нет. Всё было подстроено. Тем более, мы знаем, что парень боялся воды. Тот, кто подстраивал дело, не знал этого.

Митчелл посмотрел на Джорджа, который сидел, глядя в одну точку, и не сдерживал слёз. Да, наверное, и не мог сдержать. Митчеллу искренне было жаль этого человека и эту семью, которая получила ужасный удар просто потому, что оказалась не в том месте и не в то время. И получалось, что этот удар нанёс один-единственный человек – директор лаборатории FMI. Возле входной двери Митчелл обернулся и ещё раз бросил взгляд на неподвижно сидящего заключённого, осуждённого на двадцать лет колонии за намерение сбыть крупную партию героина.

– Вы понимаете, Джордж, что я ничем не могу вам помочь, – сказал Митчелл. – По крайней мере, пока. Но я обещаю, что приложу все усилия к тому, чтобы те, кто сделал это с вашей семьёй, ответили за всё… – с этими словами агент вышел.

Митчелл вернулся из тюрьмы в отличном настроении. Наконец-то всё вставало на свои места. Спустя столько времени, когда он уже начал отчаиваться, удача улыбнулась ему. Ещё бы распутать клубок с Лингвуд! Но, будучи одухотворённым в этот момент, он не сомневался, что и это ему будет по плечу.

– Милая, я дома! – громко оповестил Митчелл супругу, которая, судя по всему, была в спальне на втором этаже.

Уже смеркалось, и, подходя к дому, Митчелл видел, что свет горит только в одном-единственном окне их спальни. Он увидел её, как только сбросил пиджак. Увидел и замер. Она медленно шла к нему. Глаза её были опухшими от слёз. Она тихонько всхлипывала.

– Дорогая, что случилось?! – встревоженно воскликнул он.

Она не ответила, бросилась к нему, обняла и разрыдалась.

– Элизабет, скажи мне, что случилось? Что-то с дочерью?

Вместо ответа супруга лишь мотнула головой и разрыдалась с новой силой. Такой он не видел