Подергавшись, Егор понял, что надо сдаваться. Он был слишком чувствительным и слишком умным человеком, чтобы не понимать невозможности долгого сопротивления этим отвратительным звукам. Ни привыкнуть, ни укрыться в глубинах сознания от них было нельзя. Они просто завладевали всем твоим существом и превращали тебя в один страдающий сгусток протоплазмы, которому хотелось лишь одного: любым путем остановить это ужасное давление.

– Хватит! – закричал Егор, корчась в кресле, точно оно раскалилось под ним. – Довольно!

Ему пришлось добрую минуту взывать о милости со своего стоматологического трона. Положение было крайне унизительным, а ведь меньше всего ему хотелось оказаться в униженном состоянии. Должно быть, они и это учли, позволяя ему осознать всю ничтожность своего противостояния.

Наконец сводящие с ума звуки оборвались тишиной, чистой, как ручей, и Егор обессиленно затих. Он перестал дергать руками и вообще шевелиться, а только сидел и слушал, как блаженно тихо стало в комнате. Он даже не уловил, как вошли Курбатов и Дикий, и вздрогнул, когда перед ним возникла чья-то фигура.

– Развяжи его, – приказал Курбатов.

Над Егором склонился Дикий, и тот испугался, что гигант сломает ему руки своими громадными лапами. Но тот действовал с ловкостью опытной медсестры, и через несколько мгновений руки Егора были свободны.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Курбатов.

Егор погладил натертые кисти рук, поочередно подул на них.

– Уже лучше, – сказал он.

– Прекрасно, – констатировал Курбатов.

Он помолчал, давая Егору возможность самому найти нужные слова для завершения своей сверхкороткой речи.

Егор усмехнулся.

– Да, – сказал он.

– Я верно вас понял? – уточнил Курбатов.

– Вернее некуда.

– Хорошо. Тогда давайте сразу к делу.

– Ну нет, – запротестовал Егор. – Я должен после всего пережитого выпить рюмку коньяку, чашку кофе…

– Дикий, привяжи его, – бросил Курбатов.

Над Егором, как поднимающийся парус, начала разрастаться тень гиганта.

– Ладно, – сказал он, убирая руки. – Я понял.

Курбатов пристально посмотрел на него, сделал жест Дикому. Тень исчезла.

– Давайте договоримся: вы избавляете меня от провокаций различного рода, я не использую против вас вверенные мне меры внушения, – сказал он. – По-моему, это разумно.

– Идет, – согласился Егор. – Тем более что я просто горю желанием работать.

– Рад это слышать. Идемте.

Егор поднялся и вслед за Курбатовым перешел в соседнее помещение. Здесь обстановка была чуть менее скудной, хотя и она глаз не радовала: телевизор, пара шкафов, стол, стулья, графин с водой, серый ворсонит. Типичный кабинет для заседания. Окно, впрочем, тоже было наглухо забрано жалюзи.

– Садитесь, – сказал Курбатов.

Егор сел в указанное кресло. Позади, как он уже теперь безошибочно чувствовал, высился Дикий.

Курбатов взял пульт, включил телевизор и DVD-плеер. На экране пошла запись.

Егор присмотрелся. Шло какое-то совещание. Не в этом кабинете, в гораздо более роскошном: мягкие кожаные кресла, стеклянные столы, пальмы в кадках, картины абстракционистов… Звука не было. Камера попеременно останавливалась на лицах участников, и когда она выхватила лицо председательствующего, худощавого мужчины с топорными чертами лица, но с тщательно уложенной прической, Курбатов остановил запись.

– Что вы можете сказать о том, какое будущее ждет этого человека? – спросил он.

Егор вгляделся чуть внимательнее.

– Его уже ничего не ждет, – сказал он. – Он умер.

Курбатов будто бы чуть заметно кивнул. Впрочем, это Егору могло и показаться.

Запись пошла дальше, после чего Курбатов остановился на следующем участнике совещания.

– Этот?

Егор пожал плечами:

– Никаких проблем со здоровьем. Проживет лет сто.

Курбатов, уже не скрываясь, наклонил голову.

– Я вас пока не разочаровал? – спросил Егор.

– Нет, – отозвался Курбатов. – Пока вы были точны.

– В таком случае, может, я заработал стакан воды?

– Дикий, – приказал Курбатов.

Дикий налил стакан воды и подал Егору.

– Спасибо, – улыбнулся тот, глядя в зеркальные очки гиганта.

На секунду Горин отразился в них, с приплюснутыми плечами и раздутой головой, и это навело его на одну мысль.

«Что, если мне снова посмотреться в зеркало на Ходынской? – подумал он, глотая теплую воду. – Вдруг я смогу увидеть Жанну или еще что-нибудь?»

Мысль была неплохой. Только как выбраться из этой мышеловки? С Курбатовым не прошло. Дикий? Ну, с этим, что с камнем, бесполезно и заговаривать.

– Напились? – ворчливо спросил Курбатов.

– Да, – сказал Егор, отдавая стакан Дикому. – Спасибо.

– Продолжим.

Тест – а это был пока не более чем тест, как без труда догадался Егор, – продолжился.

Ему показали еще ряд лиц, которые он сопровождал либо краткими, либо пространными – в зависимости от интереса к ним Курбатова – комментариями. В основном преобладали мужчины, хотя среди них встретились и несколько женщин.

– У нее обнаружится рак груди, – сказал Егор, когда Курбатов включил запись с изображением молодой, не старше тридцати лет, привлекательной женщины. – Через год ей удалят грудь.

– С этим возможно как-то бороться? – поинтересовался Курбатов.

– Она слишком много пользуется дезодорантами. Ей об этом скажет врач, но будет слишком поздно.

– Понятно, – сказал Курбатов.

По его тону Егор понял, что молодая женщина имела какое-то отношение лично к нему. Возможно, она была дочерью, или женой, или любовницей кого-то из его боссов; возможно, он решил поэкспериментировать с одной из своих родственниц.

– Я устал, – заявил Егор, отворачиваясь от экрана. – Я хочу есть и спать. И у меня болит голова.

Он зевнул прямо в лицо Курбатову, нимало не заботясь о том, что тот может уличить его в дурных манерах. О каких манерах может идти речь, когда с ним поступили исключительно по-хамски, похитив с помощью усыпляющего газа и притащив неизвестно куда? А то, чем его заставили заниматься, уж подавно не имело под собой высоких целей. Скорее всего, речь шла о возможности манипулирования чужим наследством, или интересами в бизнесе, или политическими постами, или еще какой-нибудь гадостью, имеющей отношение к большим, а скорее всего, к очень большим деньгам. И чем отчетливее Егор это понимал, тем противнее ему было во всем этом участвовать.