Башка дернулась, повернулась и запричитала:

– Я случайно здесь очутился! Шел мимо, неудержался на ногах и плюхнулся. Старый я, с артритом, вот и решил отдохнуть,сил набраться, а уж после на берег выкарабкиваться. Где-то я тебя, дочка,видел? Ты из ларюхинских?

– Лучше вылезайте, – приказалая, – ваши суставы от пребывания в луже только сильнее заноют.

– Поскользнулся, упал, сижу, – выдалукороченный вариант событий дедок.

– Вы настоящий фокусник, –восхитилась я, – споткнулись и успели стащить одежду, чтобы не испачкать!О, даже шнурки ухитрились развязать. С таким талантом впору в циркевыступать!

Дед закашлял.

– Я ветеран войны и труда, весь израненный,на Рейхстаге знамя водружал.

– Добрый день, господин Кантария, –поклонилась я, – не ожидала увидеть в Подмосковье легендарного, но, увы,уже скончавшегося героя. Или вы Егоров?

– Кто? – шмыгнул носом дедок.

– Знамя Победы устанавливали Кантария,Егоров и Берест. История – единственный предмет, по которому я всегдаимела исключительно пятерки, – пояснила я.

– Я тоже триколор водрузил, но не набольшом Рейхстаге, а на маленьком, районном, – бесстыдно соврал старичок.

– Ух ты! Хотите простудиться –сидите здесь хоть год, – сдалась я, – но должна предупредить: этообычная яма с ничем не примечательной грязью!

– Вспомнил! – оживился дедок. –Ты сама тут купалась и на нас с внучкой ругалась! Во какая! Хочешь целебнымисточником лично владеть? Дулю тебе! Господь Землю для всех людей создал.Я божий человек, по свету странствовал, добро творил и теперь полные праваимею тута плавать! Диаконом работал, все делал сам, детей крестил, стариковотпевал! Уйди, а то анафеме предам!

Я рассмеялась.

– Приятно познакомиться с ветераномвойны, водружавшим флаг над Рейхстагом местного значения, а в свободное отгеройских подвигов время проповедующим Священное Писание. Но вот что интересно:в советские годы флаги были красными, триколор появился после падениякоммунистического режима. А диакон не имеет права проводить службы, он всеголишь помощник священника.

Дед насупился, а я обогнула «купальню», до-шладо забора, пролезла в дыру между прутьями, пересекла лужок, покрытый цветами, иочутилась на узенькой улочке, с двух сторон застроенной домами.

Никого из аборигенов видно не было. Я прошладо перекрестка, дальше деревня превращалась в городок. Вместо частных избушекпоявились две трехэтажные блочные постройки, по маленькой площади сновали люди.

Я остановила одного прохожего.

– Простите, где живет Надя Рязанцева?

– Че, я должен всех знать? –нелюбезно ответил мужчина и пошел прочь.

Маленькая неудача не лишила меня боевогозадора. Я ухватила за рукав семенившую мимо бабушку, нацепившую на ноги валенкис калошами. Старушку не смутил ни жаркий август, ни отсутствие снега: вдобавокона еще и замоталась в платок.

– Сделайте одолжение. Я ищусупермаркет, скажите, в какую сторону идти?

Из рукава застиранной кофты высунулись цепкиепальцы с обломанными ногтями, бабка чихнула и прохрипела:

– Купишь ханку – покажу!

Я сделала шаг назад, но бабка схватиламеня за локоть. Покрывавшая ее голову тряпка свалилась на плечи, обнажилосьодутловатое лицо сине-желтого цвета и всклокоченные темные волосы без признаковседины.

– Купи ханку, – потребоваластаруха, – а то в лицо плюну, получишь СПИД.

– Петька! – закричали спротивоположной стороны перекрестка. – А ну не лезь!

Существо съежилось и шмыгнуло прочь.

– Он у вас денег не взял? –запыхавшись, спросила полная шатенка, перебежавшая проезжую часть, чтобы меняспасти. – Пьяная рожа, а никак ведь не помрет! Хорошие люди погибают,нечисть живет, а менты ни фига не делают!

– Это мужчина? Я приняла его запожилую женщину, – призналась я.

– Петька-алконавт, – пояснилашатенка, – носит то, что на помойке нашел, у него в овраге и стол, и дом,и одежный магазин. Местных Петька не трогает, а к приезжим привязывается. Тутнеподалеку есть клиника для богатых, их там от ожирения лечат, так постояльцыханурика совсем испортили. Придут сюда, от скуки по улицам шарятся и суют емубольшие деньги: тысячу, две. Если уж им некуда миллионы тратить, построили быдетскую площадку.

– Не знаете случайно, где дом НадиРязанцевой? – перебила я свою спасительницу.

– Мы с ней в соседях жили, –осторожно сказала незнакомка, – зачем Надьку разыскиваете?

– Вы Олеся Капустина! – вспомнила ярассказ медсестры Маргариты.

Зрачки шатенки расширились.

– Предположим. Сами-то вы кто?

– Евлампия Романова, – представиласья, – меня хорошо знает Маргоша из «Виллы Белла».

Олеся окинула меня оценивающим взглядом.

– Вы из санатория?

– Хотела в Ларюхине домик купить, –проигнорировала я ее вопрос, – Маргоша посоветовала к Рязанцевойобратиться, та вроде собиралась на море податься.

От былой приветливости Олеси не осталось иследа, а в голосе зазвучала враждебность.

– Богатому человеку будка в глуши безнадобности.

– Наверное, но у меня больших денег нет.

Капустина еще раз мысленно приценилась к моимджинсам, футболке и балеткам.

– Одеты больно хорошо!

Я растопырила пальцы.

– Зато украшений нет, видите? Мне сфигурой повезло, а на вешалке любой хлам неплохо смотрится.

Олеся не удержалась от смешка, я решилаукрепить свои позиции.

– Я служу домработницей у олигарха,хозяин путевку в «Виллу Белла» мне на день рождения подарил.

Огонь классовой войны, жарко полыхавший вовзоре Капустиной, потух.

– А-а, – протянула она.

– Мечтаю о даче, – не умолкалая, – огород, петрушка, укроп, клубника. Услышала про смерть Нади и решилапосмотреть на ее домик.