знали все. Верящий скорее сам себя убьет. Время от времени так и случалось. Но у кого еще могут быть такие деньги в послевоенное десятилетие, кроме церквей и правительства?

«Имейте в виду, сэр, что это плохой дракон. Мы сообщаем вам это с тяжелым сердцем и далеко не в том смысле, в каком люди обычно поносят драконов, говоря об их предполагаемой праздности, мелочности, алчности, об их опасной уверенности в собственном превосходстве. Речь о том, что этот конкретный дракон станет действовать так, что навлечет серьезную опасность – и не только на мир в целом, мистер Дьюхерст, хотя и это тоже, но лично на вас и вашу дочь».

Это уже смахивало на пророчество, которыми, он знал, промышляют Верящие… но, опять же, ни одному Верящему в голову бы не пришло причинить вред дракону. Все это явно какой-то дикий розыгрыш, надувательство… – хотя и очень дорогостоящее, даже если пять сотен долларов – это все, что ему с них перепадет.

«Сделать это вы должны до воскресенья, третьего февраля. Если не сделаете, все будет потеряно – вы себе не представляете насколько, мистер Дьюхерст. Мы не думаем, что вы – тот человек, которого можно убедить каким-то анонимным письмом и небольшой взяткой, и поэтому просим вас: следите за знаками.

Не интересуется ли этот дракон сверх меры вашей дочерью?

Не интересуется ли она драконом?

Не начала ли она хранить от вас секреты?»

Интересовался, интересовалась и начала – но что с того? А как может быть иначе, если у вас есть любопытная девчонка-подросток и внезапное чудовище? Люди могли сколько угодно не любить драконов, но все равно это на девяносто процентов зависть – банальная зависть к их могуществу. Неудивительно, что на это намотано столько религиозного. Неудивительно, что Сарины одноклассники в школе то и дело принимаются лясы точить на тему, кто каким драконом бы стал. Взрослые, между прочим, тоже так делают, просто более скрытно. Все это – совершенно нормально. Но дальше встает вопрос, от которого вся эта ситуация мигом переходит из категории «непонятных умствований»… в какую-то совсем другую.

Что это за таинственная опасность?

Вред?

Кому? Какой?

И откуда они-то знают?

Если только не они сами собираются причинить ей вред и не в этом состоит их настоящий план. Если не они сами так ее напугали, что она теперь отказывается говорить ему правду, даже когда он угрожает Джейсону, который, дураку понятно, ей очень нравится?

В общем, либо эти ниже-не-подписавшиеся умели провидеть будущее, а это само по себе абсурдно, что бы там ни толковали Верящие, либо и письмо, и то, что в нем предлагалось, – ни разу не подкуп.

А чистой воды шантаж.

Кто-то предлагает ему целую кучу денег за то, чтобы он убил дракона.

Кто-то (возможно) угрожает причинить вред его ребенку, если он не согласится.

Такой бессильной ярости Гарет Дьюхерст не чувствовал с тех пор, как умерла жена.

Через окно он смотрел, как дракон дышит пламенем на сегодняшние дрова. Контролируемый поток жара, света и огня. Похоже на сварочную горелку: слишком ярко, чтобы смотреть напрямую. Говорят, от этого они и умирают. От разрыва этого органа. Главная причина, почему у них такая твердая, непробиваемая шкура, – защищать ту часть тела, которая творит невозможное, кошмарное чудо… их дыхание.

Но есть всякие способы… Способы сделать так, чтобы все выглядело как несчастный случай.

«Ну и что потом?» – думал Гарет Дьюхерст. И никак не находил ответа все последние дни и недели. И когда шериф Лопес собственной персоной зарулил на ферму с Сарой на пассажирском сиденье, – тоже еще не нашел.

– Я вооружен, дракон, – сообщил шериф Лопес. – У меня пули, способные причинить вам вред.

Казимир посмотрел на него, как всегда, – с легким удивлением. Шериф, Сара и ее отец стояли футах в двадцати от его лежки на краю поля. В воздухе все еще висел дым от жженого дерева.

– Мы будем заявлять оружие? – спокойно поинтересовался дракон. – У меня длинный список.

– Это просто любезность, – возразил шериф. – Наличие у меня оружия понятно всякому человеку без дополнительных объявлений, но для драконов я озвучиваю его специально, чтобы потом не было никаких сюрпризов.

– Сюрпризы случаются сплошь и рядом, офицер, – сказал Казимир. – Такова природа мира.

– Он всегда так разговаривает, – предупредил полицейского Сарин отец и повернулся к дракону: – Шериф хочет задать тебе пару вопросов относительно исчезновения помощника Келби. Ты же его помнишь?

– Насколько я понимаю, вы пересекались с помощником шерифа Келби как-то на дороге, вон там? – начал Лопес.

Казимир устремил взгляд на Сару, которая твердила себе, что драконьего имени никто, кроме нее, здесь не знает.

– Я им не говорила, – брякнула она и совсем смешалась под скептическим взглядом, которым наградил ее шериф.

– Это правда, – подтвердил он. – Сказал помощник шерифа лично. Как и то, что ты вел себя непокорно.

– Поскольку я не его подчиненный, чтобы вести себя покорно, как это могло быть по-другому?

– А ну его! – прорычал внезапно Сарин отец. – Говори, ты убил помощника шерифа?

– Мистер Дьюхерст! – предостерегающе рявкнул Лопес.

– Нет, не я, – почти небрежно ответил дракон. – А кто утверждает, что это так?

– Никто не утверждает, мистер… – шериф специально оставил многоточие, чтобы дракон представился, но тот то ли не понял намека, то ли притворился, что не понимает.

Шериф был человек незлой. Он привез Сару домой, да и про дракона расспрашивал довольно-таки уважительно: было ли такое, чтобы дракон когда-нибудь покидал ферму? Знает ли она, где в точности он находился в ночь предположительного исчезновения помощника шерифа Келби? Сара не сообщила никакой информации, способной кого бы то ни было обличить. Если шериф и счел ее ответы уклончивыми, он никак этого не показал… только помянул мимоходом, что немного знавал ее маму в свое время.

– Очень умная леди. Было очень печально узнать, что она скончалась.

– Мне тоже, – вот и все, что Сара сумела ответить на это.

– Мы нашли отпечаток драконьей лапы, – сказал тем временем шериф. – Ну, пол-отпечатка на самом деле. На мягкой земле в переулке, недалеко от того места, где стоял автомобиль помощника шерифа. Насколько мне известно, в этом округе в данный момент больше никаких драконов не работает, и поскольку лапа слишком мала для красного…

– Любопытный термин – «мала», – сказал задумчиво Казимир, немного раскрывая крылья. – Будет вполне корректно сказать, что я мельче размером, чем мои красные братья. – Он выступил вперед, как тогда, на заправке: огромный, ужасный. – Но некорректно – что я мал.

Шерифа Лопеса это не обескуражило.

– Я не хотел вас оскорбить, –