Крепкие ребята в камуфляже закрыли Самохина со всех сторон. После секундного оцепенения он решительно двинулся к месту взрыва. Раненых уже оттаскивали в сторону, укладывали на траву тех, кто не подавал признаков жизни. Максим вместе с незнакомым человеком осторожно приподняли двухметрового парня, забрызганного кровью, своей и чужой — его одежда тлела на коленях и груди. Обмякшее тело налилось свинцовой тяжестью.

Две машины «скорой помощи» подъехали почти сразу, они как будто ждали у ворот. Убитых оказалось трое, в том числе Постников — ему изрешетило осколками грудь и швырнуло взрывной волной на соседний памятник. Еще троих тяжелораненых увезли в реанимацию.

Сдав своего раненого на руки врачам, Левченко, наконец, мог позволить себе взглянуть на кусок дымящейся земли. Взрыв сдвинул с места могильную плиту, сбоку от нее виднелась приличных размеров воронка. Осколки валялись в радиусе пяти-шести метров. Большая их часть попала в нужную сторону — взрывчатка была заложена со знанием дела и удар получился направленным.

«Королевская арка» собиралась на общие заседания раз в неделю. Парадные созывались ради масонских праздников, приема высоких гостей из братских лож, посвящения в различные степени. На рабочих изучались история и символика масонства, ставились задачи, отчитывались исполнители.

Белозерский подозревал, что это только видимая часть айсберга. Слишком влиятельные и высокопоставленные особы были вовлечены в деятельность ложи, чтобы она ограничивалась благотворительностью и архаичными церемониями.

«Зачем я им понадобился? — спрашивал он себя. — Наверно, впрок. Мало ли каким боком придется им еще столкнуться с законодательством.»

«Ну а мне зачем «Королевская арка»? Затем, что это отлично смазанный механизм, который действует бесшумно и эффективно. Механизм такого рода даст результаты в России. Восстановить дом, лето, подстриженную лужайку, вернуть из небытия дам в широкополых шляпах от солнца, молодого загорелого отца? Нет. Уже нет. Нужно собирать из обломков другой, большой дом — Россию. Эти обломки еще сохраняют свойства гранита.

Страна стояла крепко, пока в ней правило меньшинство, воспитанное на идеях верности и чести. Не кучка темных дельцов как теперь, а замкнутая каста аристократов духа и крови. Теперешнее дворянское собрание — порнография. Княжеские титулы покупают популярные певички. Аристократию нужно создавать заново — через орден, через братство. Масонство тут отлично подойдет.

В сущности, ложа — это только механизм, который можно запустить в любую сторону. В ложах состояли монархи и революционеры, авантюристы и глубоко верующие аскеты. Именно поэтому масонство оказалось удивительно живучим. Правы и те, кто клянет его и те, кто превозносит. В его истории можно отыскать примеры удивительной самоотверженности и черной подлости. Похоже на радугу, где есть все цвета от нежно-розового до мрачно-лилового.

Кто-то скажет, что масонство и его мистические ритуалы противоречат русскому духу? Смотря какой стороной его развернуть, как интерпретировать восстановление Храма. Как всемирного Храма равенства и свободы или как Храма Великой Империи на неприступном гранитном утесе?»

Тем временем «Королевская арка» решала свои задачи. Сейчас до всех рядовых «братьев» была доведена главная задача — не допустить победы лейбористов на предстоящих выборах в парламент. Саундгрейв, сохранивший дружеские отношения с Белозерским, объяснял дело просто: подавляющая часть масонов причисляет себя к консерваторам, в консервативном кабинете есть несколько министров-«каменщиков», есть просто сочувствующие.

— Мы успешно сотрудничаем с теперешним правительством, хотя они предпочитают этого не афишировать, — заметил Саундгрейв. — В Британии Ордену никогда не приходилось действовать подпольно. В отличие от России, где масонов одинаково шельмовали и цари и Советская власть. Да и теперешние «демократы» не жалуют.

Очень скоро нашлась работа и для адвоката с труднопроизносимой фамилией. Один из ведущих лейбористов подал в суд на газету, неофициально контролируемую ложей, за статейку, которая порочила его достоинство.

Мистера Дарлингтона обвиняли во всех смертных грехах. В супружеской неверности: якобы пять лет назад он вступил в порочащую связь со своей секретаршей. Во взяточничестве: за деньги помог иранскому бизнесмену без лишних формальностей получить британское гражданство. В жестоком отношении к животным — не остановил машину, сбив на скоростной трассе бродячую собаку. Последнее прегрешение по английским меркам считалось самым тяжким.

Известный политик протестовал против всех трех и предъявил иск, ни много ни мало, на миллион фунтов стерлингов. Изучив материалы, которыми располагала редакция, Белозерский увидел, что неопровержимых доказательств вины у газеты нет. Саундгрейв пообещал, что подключит к делу частное сыскное агентство. Но солидные агентства боялись открыто собирать улики на человека, который в самое ближайшее время мог стать одним из министров.

Приближалось первое судебное заседание, а ничего существенного в багаже ответчиков пока не прибавилось.

* * *

Мотоциклы вернули в прокат. Алексей не сомневался, что в ближайшие день-два придет повестка или заедут сотрудники с разрешением на принудительную доставку. Из программы новостей он узнал, что один из «харлеистов» балансирует между жизнью и смертью. Если не он, то кто-то другой из пострадавших наверняка смог сообщить приметы.

Но Зиба не случайно держалась спокойно — прошла неделя, а молодоженов не беспокоили. Алексей решил, что Хаджиев задействовал свои мощные связи и сверху поступил сигнал замять инцидент.

Жизнь продолжалась своим чередом. Возвращаясь домой из банка, Алексей в редких случаях заставал Зибу — она листала журнал или смотрела боевик с очередной ярко упакованной кассеты. Чаще он находил записку с точным указанием места и предложением присоединиться к ней в ночном клубе, баре, на рок-концерте, в квартире новой «подруги». Зиба не лицемерила — она в самом деле хотела бы видеть его рядом.

Надо идти, чтобы быть рядом с ней. Трудно переломить себя — ревность, усталость. Заделаться партнером в ее больном кайфе? Иногда он оставался дома, застывал с закрытыми глазами. Или принимал душ, садился в машину и отправлялся в назначенное место.

Однажды ему повезло. Безо всякой задней мысли он завел разговор о старой хаджиевской даче и вдруг почувствовал, как Зиба внутренне дернулась.

— Этот кайф не для меня. Мне свежего воздуха в городе хватает.

В ее словах не было ничего особенного, но прозвучали они неожиданно резко. Видимо, Зиба сама это почувствовала и добавила в оправдание:

— С детства терпеть не могу.

— За что?

— Не знаю. Плохо помню, что там есть. Здоровые яблони, пять кустов смородины, двухэтажный дом, весь в коврах.

— Охраняют как положено?

— Вроде бы живет кто-то из прислуги. Я там сто лет не появлялась.