Народу пришло не меньше, чем на памятную дату — почти те же лица. Снова венки, живые цветы. Несколько раз Левченко слышал клятвенные обещания разобраться с убийцами, угрозы в адрес Самохина. Перед директором фонда стоял трудный выбор. Его появление на похоронах могло спровоцировать конфликт. Не прийти означало косвенно признать свою вину.

Все-таки он явился. Но не стал лезть вперед, а встал в стороне, глядя прямо перед собой. Левченко заметил как человек из сопровождения директора подошел к распорядителю похорон. Видно от имени шефа попросил разрешения возложить венок. Человек с траурной повязкой даже не обернулся.

Ветераны спецназовцы сами опустили гроб на веревках. Люди стали подходить по очереди, чтобы кинуть в яму пригоршню сырой ярко-рыжей земли. Слова Лины Альтшуллер воплощались в действительность. Не так, как ожидал Левченко, но воплощались. Майор не сомневался, что взрыв организовали люди, которые решили сменить руководство фонда.

Угрюмый Самохин уже садился в машину, когда Левченко обратился к одному из сопровождающих:

— Нам с директором нужно договорить.

Тот посмотрел настороженно — после взрыва сотрудники фонда явно пребывали в постоянном напряжении.

— Пропусти человека, — Самохин увидел Левченко и взмахом руки пригласил его в машину.

— Надо бы нам как-то изменить место встреч.

— Было бы неплохо, — согласился директор. — Знаете, что я вам посоветую? Повремените пока со своими пожертвованиями. Сами видите, что творится. Сейчас начнут все перетряхивать сверху донизу. Перевод денег именно в эти дни вызовет кучу вопросов.

— Конечно, вы правы. Боюсь, что целили не только в Постникова.

— Нам навязывали свое покровительство, — в порыве откровения признался Самохин. — Последнее время мы с покойным не могли найти общего языка. Мне казалось, что эти люди сделали ставку на него. Оказывается, нет. Они решили сыграть наверняка — поставить меня под подозрение.

— Именно вас?

— Именно меня. Я же сказал — мы здорово конфликтовали. Все знали, что он схватится со мной по-крупному на перевыборах. Вам эти дрязги знать ни к чему. Главное — потерпите с благотворительностью. Когда все утрясется — милости просим.

Он умолк и отвернулся к окну. Но все-таки не удержался и добавил:

— Сегодня или завтра я подам в отставку. Сами видели реакцию на похоронах.

— Это именно то, ради чего расправились с Постниковым.

— Может быть.

— Они выведут из игры сразу две популярные фигуры и протащат свою «темную лошадку».

— Для постороннего человека вы очень точно схватили суть дела.

— Не могу ответить взаимной любезностью. То, что вы собираетесь делать, называется капитуляцией.

— Через три дня перевыборы. Откладывать их никто не позволит. Отмыться за такой срок я не сумею даже при самом радужном раскладе. Лучше уйти самому, чем дожидаться, чтобы тебя прогнали пинками.

Показалось здание фонда, оно выглядело пустым. Первое впечатление оказалось верным:

— Сегодня я всех отпустил по случаю похорон, — сказал Самохин.

— Может быть я смогу вам помочь, — медленно произнес Любченко. — Только давайте продолжим разговор в любом другом месте.

— Через час мне нужно быть в ГУОПе для дачи показаний.

— Времени больше, чем достаточно.

Машина проехала еще несколько кварталов. Выйдя на улицу, они спустились в полуподвальное помещение пивного бара. У стойки сидела молодежь, по телевизору крутили невразумительный клип с лихорадочно дергающимся изображением. Собеседники взяли по кружке светлого пива с соломкой, уселись на высокие табуреты. Музыка играла не слишком громко и не мешала слышать друг друга.

— Откровенность за откровенность, — Левченко продемонстрировал свое удостоверение майора ФСБ. — Торжественно обещаю: все, что вы скажете, не будет использовано против вас. Я не буквоед и не дотошный сотрудник налоговой инспекции. Я отдаю себе отчет, что в наше время, делая дело, трудно обходиться без мелких грехов.

Самохин отхлебнул пива, но из-за внутреннего напряжения поперхнулся и долго не мог прокашляться.

— Что вас интересует? — спросил он наконец.

— Все, что касается этих «покровителей». Когда вы впервые почувствовали на затылке их дыхание?

— У фонда был тяжелый период, когда застопорились все наши программы. Появился человек, который предложил дать денег на покупку спортивной одежды у одной итальянской фирмы. Мы купили ее, во-первых, со скидкой от итальянцев, во-вторых, беспошлинно, а потом показали в отчетности, что раздали костюмы бесплатно. На самом деле они ушли в торговлю. За это на наш счет некая строительная фирма перевела сто миллионов. Лично я…

— Поверьте, меня ваши личные доходы меньше всего интересуют.

— Я не взял себе ни копейки. Мы смогли профинансировать несколько неотложных дел. Просто так получить от кого-то деньги удается в редчайших случаях. Наш фонд слабо крутят по телевизору, поэтому у спонсоров мало шансов заработать себе очки.

— А ваша обойма вице-председателей? Столько популярных имен.

— Кое-что удалось сдвинуть с мертвой точки. Но здесь нужны годы, а сделки с товаром позволяют получить деньги в течение двух-трех дней.

— И это превратилось в систему.

— Совершенно верно. Мы могли бы и сами заняться бизнесом, но я знал, что он потом подомнет под себя все. Фонд превратится в ширму, простой придаток.

— Потом вас стали шантажировать.

— Нетрудно догадаться. Мне предложили выполнять указания и получать свою долю прибыли. На это я не мог согласиться. Тут полилась грязь, потом всплыл Постников. Не брезговали и прямыми угрозами. Но у меня надежная охрана, ее трудно прошибить. Они и сейчас рядом — только не бросаются в глаза.

Левченко медленно осмотрелся в полумраке: тощие парни, голоногие девицы, негр с заплетающимся языком. Разномастные туфли шаркают и танцуют по мостовой. Бармен невозмутимо подставляет под пенную струю из крана целый букет кружек. Вон они, голубчики, в углу. Сидят себе, грызут соломку, для вида прикладываются к пиву.

— Крепкие ребята… С какой фирмой вы имели дело?

— С несколькими, но посредник был один и тот же.

— И вы, конечно, не в курсе его настоящей фамилии?

— Да, документов он не показывал. Хотя корочку сейчас можно слепить любую.

— Мне вы однако поверили.

— В Чечне пришлось повидать людей из вашей конторы. Есть вещи, которые подделать нельзя.

— А вы могли связаться с ним по собственной инициативе? Мало ли какие возникают обстоятельства.

— Нет, он появлялся, когда считал нужным.

— Давно он пропал из виду?