Невзрачный обрезок полупрозрачного грязно-зеленого кристалла, заключенный в серебряную оправу. Достаточно быстро потереть грань и почувствуешь, как кончик пальца неприятно покалывает, как будто к нему подсоединили провода под небольшим напряжением. Говори в него, будто в микрофон, а если покалывание начинает слабеть, гладь снова и снова. Долгие беседы противопоказаны: качество амулета невысоко, быстро начинает греться, далее возникнет риск необратимого разрушения структуры. К тому же потом требуется время на перезарядку. Спасибо, что при этом не приходится искать розетку, сам справляется.

В общем, в нашей сотовой сети всего три абонента, и телефоны у них та еще подделка. Причем своим пользоваться не пришлось, связью занялась Литтейгиса.

— Айш, нам срочно нужна Кайра.

— Что-то случилось?! — донесся взволнованный голос вожака беглых стражей.

— Позови Кайру, я не хочу рассказывать всем по два раза.

Кайру долго ждать не пришлось:

— Что случилось?

— Талашай ранен.

— Что с ним?! Что случилось?!

— Леон, расскажи сам, ты лучше в этом разбираешься.

— Мы нарвались на летающую машину. Следили за морем, вверх не смотрели, уклонялись от встречи с лодкой и пролетели как раз под ней. Нас обстреляли из оружия вроде моей винтовки. В Талашая попали четыре пули. Две пробили перепонки на крыльях, по-моему, для него это ерунда, а две засели в теле, я не нашел выходных отверстий.

— Где именно?

— Одна в основании шеи слева, прямо возле моей ноги попала, другая в спину вошла, над серединой брюха.

— Ему плохо?

— Не жалуется, но вроде как брюхо побаливает. Эту скотину трудно понять, он все время думает о том, что надо разобраться с дирижаблем, и намекает, что подкрепиться тоже не против.

— Дирижаблем?

— Так называется та машина. Что делать будем? Это сейчас Талашай бодрячком, а завтра может слечь. Брюхо — опасное место.

— Я не лечу муунтов. Тем более на расстоянии.

— Плохо, мы на тебя рассчитывали.

— Но точно знаю, что опасно раненный муунт может впадать в лечебную спячку и выходит из нее здоровым.

— Серьезно?

— Ну спроси у него.

— Я не очень-то умею с ним общаться.

— А ты попробуй.

— Да пробую уже. Вроде бы он не против полежать, но это так, мысли на заднем фоне. Талашай считает, что он в полном порядке и по-прежнему очень сильно настаивает на прогулке к дирижаблю.

— Думаю, что это ему позволять нельзя.

— Согласен.

— И, думаю, пусть лучше хорошо отоспится. У вас есть возможность дать ему полежать в покое несколько дней?

— Сколько именно дней?

— Не знаю… Может, пять, а может, и все десять. Десять точно должно хватить, он хорошо откормлен, полон сил. Пули маленькие?

— Вроде той, какие в моей винтовке.

— Тогда да, хватит.

— Так пять или десять?

— Десять, Леон, лучше десять. Спешка здесь ни к чему.

— Хорошо, уложим его. Дай Айша, он небось изнывает от нетерпения.

— Ага, так и есть.

— Леон?! Вы сами-то как?!

— В нас не попали, так что просто злые.

— Где вы сейчас?

— Добрались до побережья и сразу остановились.

— Сможете там укрыть Талашая?

— Спящий он не очень-то заметен, так что припрячем легко. Разве что случайно кто-нибудь наткнется.

— Ведите себя тихо, вас заметить легче, чем его, вы же не в спячке будете.

— Мы здесь не останемся.

— Не понял?!

— Нас для чего послали? Пойдем дальше сами, без Талашая. Он может лежать в спячке месяцами, не пропадет. Здесь что-то изменилось, надо узнать, что, а не по кустам прятаться.

— Ты о чем?

— Об этом дирижабле. Здесь, в провинции, при мне их было только два. Один разбился, второй продолжал летать. Но он не забирался так далеко, и ему здесь совершенно нечего делать. Причем тот, который мы встретили, совершенно другой конструкции. Куда более качественный. Я таких еще не видел. На нем символика Директории, значит, она или пригнала сюда новые войска и технику, или я что-то не понимаю. Раз уж мы решили искать контакты с Грулом, неплохо будет в первую очередь узнать новости. Может, уже не с кем контактировать.

— Я тебя плохо понимаю, но всецело доверяю твоему мнению. Действуй. Но молю тебя, будь осторожнее! Мы очень волнуемся за вас. Тем более что вы теперь остались без Талашая.

— Для нас сейчас главное — незаметность. Уж поверь, с ним бы мы привлекали куда больше внимания. До связи, Айш.

— Удачи вам обоим, Леон.

Заверяя Айша, что без муунта мы теперь по незаметности можем конкурировать с черными кошками в черных комнатах, я слегка искажал действительность.

Начнем с того, что наш внешний вид сам по себе вызывает немало вопросов, и дело здесь вовсе не в одежде. Что Литтейгиса, что я не обижены ростом, а ведь подавляющее большинство встреченных мною северян были если не карликами, то уж точно не великанами. Скажем так почти поголовно ниже среднего, и при этом также, почти без исключения, широки в кости. Причем это относилось как к мужчинам, так и к женщинам. У последних к тому же очень частые проблемы с чрезмерными объемами бедер и талии. Грудь тоже не подкачала, но называть это проблемой не у каждого язык повернется. «Слона на скаку остановит и хобот ему оторвет» — тютелька в тютельку про местных первых красавиц сказано.

У Литтейгисы фигура модели, рекламирующей товары для крупных, но при этом стройных женщин. Не знаю, понравится ли она горячим северным мужикам, ведь бедра и талия недостаточно сочны по местным меркам, но то, что внимание привлечет моментально, — несомненно.

Глядишь, на ее фоне я буду не слишком заметен. А это хорошо, потому как не удивлюсь, если мой портрет после всего случившегося болтается на каждом заборе, а под ним приписка с обещанием щедрого вознаграждения.

Я, не жалея, наплевал в суп повстанцам, официальным властям с их тайными агентами и религиозным фанатикам.

Меня здесь не любят.

Есть еще кое-что. И я, и Литтейгиса — ярко выраженные представители белой расы. А белые на юге пешком не передвигаются. Верхом, или повозка, или мягкие места в пассажирском вагоне, и никак иначе. На своих двоих они здесь бродят только по улочкам цивилизованных поселений, даже по военному лагерю принято носиться на лошадях. Если кто-то, не будучи темнокожим, изменяет этому правилу, он тоже привлекает внимание.

Учитывая все остальное, нас ждет прямо-таки феноменальный успех, стоит только показаться кому-либо на глаза. Остается надеяться, что мы не нарвемся на проблемы при первых же шагах.