Завтра я должен взорвать к черту Политехнический. Весь день твержу эту фразу, но никак не могу с ней свыкнуться. Только и дел, что соединить два проводка, но способен ли я на это? Мне незачем выходить из этой комнаты, достаточно лишь передвинуть рычажок, и в другом конце Москвы взлетит на воздух весь институт, а с ним, вероятно, и целый квартал. Зачем?

Я очень беспокоюсь. Женомор ушел вчера. Мы расстались впервые. Будь он здесь, все казалось бы детскою игрой. Мне его мучительно недостает. Стыжусь, что так плохо думал о нем последнее время. Почему я его так боялся? С какой стати мог предположить, что он нас предаст? Он дитя, Маша — грязная стерва. Только бы он вышел из этой передряги невредимым. У него тоже весьма насыщенная программа. Я глупею от страха. Мне не дает покоя то, что я втянул его в эту авантюру, но прежде всего — что позволил ему уехать одному. И это я, давший себе клятву никогда с ним не расставаться.

А завтра мне взрывать Политехнический. Просто соединить проводки…

Мне чуть не стало дурно. Требовательно зазвонил телефон, и я вскочил на ноги. Меня трясло с головы до пят. Я вытащил револьвер, готовый пристрелить того, кто на другом конце провода. Звонила Рая, предлагала поужинать с ней. Сказал, чтобы подождала, пока я спущусь. Смелая девушка! Я не буду этой ночью в одиночестве. Но как она меня напугала…

9- е, 11 утра. Проснулся, оторвал лоб от клавиш пианино. В голове полная ясность. Алкоголь совершенно промыл мозги. Чувствую себя помолодевшим, уверенным в себе, свежим и полным сил. Кажется, стоит протянуть руку — и я переверну мир. Рая спит, открыв рот, ее тело словно в капкане перевернутого кресла. Я не переспал с ней, нет. А говорили мы о чем-нибудь? Нет, я ничего не говорил. Мы все пили, пили, потом она затащила меня к себе, войдя, я плюхнулся за пианино и уронил голову на клавиатуру… На ногах уже не держался… И немедленно заснул. Теперь я свеж и бодр, пора действовать, великий день настал.

Полдень. Я в гостинице. Принимаю ванну и велю принести почту. Телеграммы лежат на серебряном подносе. Дал груму, принесшему их, королевские чаевые. Я бы пожертвовал всем золотом, что зашито в поясе, всеми ассигнациями, какими набиты чемоданы с двойным дном, чтобы только не знать содержания депеш на столе. А ведь я — казначей партии. У меня никогда не было столько денег. Около миллиона. Ах, чего бы я только не дал, чтобы сегодняшний день никогда не наступил!

Чуть позже. Я по-прежнему в номере. Завтракаю в одиночестве. Телеграммы все еще на подносе. Не хватает смелости их вскрыть, а пора, Политех должен взлететь на воздух в пять. Таков уговор. Если не поступит иных указаний. Теперь я только одного и опасаюсь: какой-нибудь преграды, досадного обстоятельства, способного все остановить. Мне не терпится со всем этим покончить.

Четверть третьего. У меня еще добрых два часа в запасе. Мои проволочки надо будет соединить ровно в пять. Распечатываю телеграммы. Все хорошо. Идет словно по маслу, согласно нашим планам, как задумано. Я могу действовать. Более всего меня взбудоражила депеша Ро-Ро. Ее я прочитал в первую очередь: все зависело от того, что сказано в ней. Там буквально следующее: «Покупайте кислую капусту». Тотчас же телеграфирую в четыре места: в Тверь, Рязань, Тулу и Калугу. Везде безоговорочно приказываю купить по сотне бочек капусты.

Теперь я знаю, что через два часа замкну контакт.

Взрыв Политехнического — сигнал, которого ждут все остальные. О нем напишут вечерние газеты, и за ночь все будут оповещены. А значит, наши товарищи в глубинке узнают, что операция идет по плану, теперь очередь за ними.

Катя в Кронштадте с Маковским. Хейфец в Одессе. Клейнман в Риге. Олег в Либаве. Козак в Феодосии. Один лишь Женомор еще не прибыл в Севастополь. Соколов мне телеграфировал, что они расстались в Харькове. Что это значит? Не знаю, что и думать, но думать, кстати, и некогда. Мне еще надо проделать у себя в номере кое-какие технические операции. Закрепить клеммы на батареях аккумулятора, провести проводки к телефону и установить нужные соединения. Поскольку я очень неловок и не умею обращаться с инструментами, мне никак нельзя терять времени. Телеграмма от Женомора может прибыть с минуты на минуту.

Сейчас без четверти пять. Я работал, как негр, обжег левую руку, пристроившись с паяльной лампой под трубами с горячей водой. Аккумуляторные батареи, принесенные в чемоданах, установлены в ванной, батарейки для телефона сложены в банной лохани. Инструкции, которые дал Два-Ж, так хорошо составлены, а его схемки так аккуратно вычерчены, что у меня ни на миг не возникло затруднений при подсоединении проводов. Все мотки размотаны, изоляционная лента наготове. Осталось только скрутить между собой два пучочка тонких медных проволочек — и пойдет ток. Позволяю себе большущий глоток коньяка. А от Женомора все еще нет вестей. Жгу телеграммы и прочие бумажки.

Пять без пяти. Часы тикают передо мной на столе. Большая центральная стрелка отсчитывает мне даже доли секунд. Чем заполнить оставшиеся минуты? Что можно сделать за пять минут?

Засовываю в конверт десять тысяч рублей для Раи. Так, хорошо. Пришел курьер, конверт отправлен. Прекрасно. Запираю дверь на ключ. Делать больше нечего. Чемодан захлопнул, замочек щелкнул. Ничего не забыто. Я не оставлю после себя ни единой бумажки. С улыбкой смотрю на возведенную в ванной конструкцию и предвкушаю, как будут заинтригованы потом детективы. Кто такой мистер Стоу? Мистер Джон Стоу? Мистер Джон Стоу свое отжил, господа. Не трудитесь его разыскивать. След его теряется навсегда. Когда я выйду из гостиницы, меня будут звать Маточкин. Аркадий Порфирьевич Маточкин, уроженец города Воронежа, купец третьей гильдии, направляющийся в Тверь, чтобы забрать оттуда купленные сто бочонков квашеной капусты. Но сколько я ни хихикаю в одиночестве, мне не удается унять сердцебиение, пульс в запястье колотится почти так же сильно, как и в груди, а затылок и виски ноют. Еще четыре минуты.

Я думаю о Ро-Ро. Такой лощеный субъект, хорошо воспитанный, начитанный, уравновешенный, никогда не теряющий хладнокровия! Сможет ли он добиться успеха да притом еще и выкарабкаться? А что станется с Машей, если у нас ничего не выйдет?

Больше трех минут.

Секундная стрелка не поспевает за моим нетерпением, а та, что отсчитывает десятые доли секунды, приводит меня в бешенство.

Начинаю считать вслух.

Я весь взмок.

Ах, если бы Женомор был сейчас здесь! Я тихонько зову его.

Вокруг мертвая тишина.

Где я?

Неужели все это происходит на самом деле?

Наблюдаю за собой со стороны.

Как бы то ни было, я не прекращаю действовать. Вот в правой руке у меня появляется проводок. В левой — другой. Конец у первого плотно скручен. Второй свернут в колечко. Мне надо только продеть в это колечко конец первого, загнуть его крючком и сжать, а потом взять сдвоенный пучок проводков и тоненькими плоскогубцами плотно скрутить все вместе, а затем…

И тогда…