– Конечно, я буду царем! – согласился Александр.

– Филипп будет принесен в жертву богам, ради победы, которая достанется тебе…

Ритм марша усиливался.

Таида, выхватив из рук одного из телохранителей факел, продолжала свой воинственный танец.

А царь снова увидел мать. Глаза матери светились счастьем.

– Мне одной ты можешь довериться до конца.

– Конечно. Даже Филипп, родной отец, изменил мне!

– За это он наказан сполна!..

– Убийство отца – твоих рук дело?

– Да!..

– И оседланных лошадей для Павсания, когда тот пошел с обнаженным мечом на царя, в своей конюшне держала ты?

– Да!.. И черную змею во время похорон Филиппа в его могилу бросила я, чтобы она проглотила его сердце и уползла с ним в мрачные бездны Аида.

– Что же случилось теперь?

– Клеопатра умерла.

В пламени факела, с которым танцевала Таида, снова появились глаза матери. Их озарял глубокий, зловещий огонь.

– Ты убила Клеопатру, жену отца?

– Она повесилась.

– Ты заставила?

– Да, я!..

– Зачем? Зачем эта ненужная кровь?

– Я не трогала ее. Я просто посоветовала ей удавиться на ее собственном поясе.

Александр резко наклонился вперед и встретился с прекрасными глазами Таиды.

Высоко поднимаясь на кончиках пальцев, Таида раскачивалась как колеблющееся пламя, готовая вот-вот взлететь в экстатическом порыве.

Смолкла музыка. Таида погасила факел в кратере с вином и бросила его телохранителю.

После секундной паузы шатер взорвался криками восторга:

– Таида, ты само совершенство!

– Нет на земле прекраснее тебя!

– Богиня!

– Несравненная…

– Не танец – огонь!..

Иола протянула руку навстречу подруге, глаза ее выражали неподдельное восхищение, смешанное с испугом…

– Тебе нет равных! Но я так боюсь за тебя!..

Победно улыбающаяся Таида скользнула к Птолемею.

Он с восторгом принял ее в свои объятия. Погрузил руки в ее волосы… Черные блестящие волосы, черные тонкие брови, черные длинные ресницы, сверкающие ярко-синие глаза, пухлые красные губы, розовые щеки, белая шея… Кто, какой краской, какой кистью писал ее? Такой образ под силу только великим богам. Она смотрела на Птолемея с любопытством, и дрожь пробежала у него по спине… Потом взгляд ее стал лукавым, и Птолемей, при всем желании, не мог прочесть в нем ничего определенного. Птолемей все еще не верил, что существо это находится здесь, совсем рядом, и не разгадано им.

Александр внимательно наблюдал за Птолемеем и Таидой.

Птолемей перехватил взгляд царя и, чтобы отвлечь его внимание, обернулся к Александру, поднял чашу с вином, торжественно произнес:

– Ты покорил Фивы, царь! Слава тебе! Твоя победа достойна Зевса!

Разом поднялись со своих мест военачальники.

Приветствовали царя:

– С тобой мы непобедимы!

– Слава Александру!

– Веди нас, мы готовы умереть за тебя!

Александр задумчиво потягивал из кубка вино, не отрываясь, любовался точеным профилем Таиды, которая сидела рядом с Птолемеем.

Улыбка как бы застыла на лице царя.

Неарх заметил особое состояние царя, тихо спросил Гефестиона.

– Не ослепнет ли он от света афинского солнца, горящего в глазах афинянки?

Гефестион спокойно ответил:

– Не думаю!..

Александр поднял чашу с вином:

– За тебя, прекрасная Таида!

Таида подняла на царя восторженные глаза… Их взгляды встретились. И они уже не могли отвести их друг от друга.

Повисла тишина.

Нервно дернулось лицо Птолемея.

Стремясь снять возникшую неловкость, встал Лисипп. С трудом оторвав взгляд от лица Таиды, Александр неохотно повернул к нему голову.

Лисипп торжественно произнес:

– Позволь, о царь, принести тебе в дар изображение великого греческого героя Геракла, сына Зевса, от которого ты ведешь свой род.

Царь принял подарок:

– Славный дар. Благодарю тебя, Лисипп!

Бросив взгляд на Александра, как бы предвидя будущее, Гефестион наклонился к нему, тихо сказал:

– Это твой жребий, Александр: пройти, как это сделал Геракл, по Европе и Азии, повторив его подвиги.

– Меня влечет, Гефестион, не Европа, а Азия. Там ключ и к спокойствию Европы.

Александр залюбовался работой Лисиппа – Геракл восседал на шкуре побежденного им немейского льва.

– Этот подарок переживет века. Им будут восхищаться наши потомки, – поблагодарил царь скульптора.

Задумчиво рассматривая фигуру Геракла, который одержал победу в неравном бою, молодой царь спросил:

– Кто может предсказать грядущее?

Прорицатель Аристандр будто прочитал мысли молодого царя:

– Стремишься к славе – уведи войну из пределов эллинской земли на восход!..

Мысли царя витали где-то далеко, видели что-то только одному ему известное.

– Но я сам хочу этого же. И я скоро пойду в Азию! – как бы решившись, проговорил Александр.

Таида скользнула к ногам царя, страстно обвила их руками:

– Иди и будь победителем!

Александра словно магнитом притягивало к себе прекрасное лицо Таиды. Он коснулся ее подбородка левой рукой.

Таида с восхищением смотрела на царя:

– Я рада слышать, что твой взор, царь, обращен на Восток. Хотя не мне судить о делах царей и полководцев. Персы разорили Афины, унизили Элладу, наши жертвы неисчислимы. Персы должны поплатиться за них.

Держа в правой руке чашу, а в левой – лицо Таиды, царь как бы взвешивал на мысленных весах две драгоценности: прекрасную женщину и полную царскую чашу.

В глубоком раздумье царь отвел волосы рукой со своего влажного лба и поднес к губам кубок.

– Я понимаю твои чувства, прекрасная афинянка! Но, глядя на тебя, я думаю не о войне, не о мщении, а о красоте, об этом вдохновляющем даре богов. И ты, Таида, именно та, которую я хотел бы всегда видеть рядом с собой, не избери боги для меня иной судьбы.

…Царь выпил чашу до дна.

Потупив глаза, Таида тихо произнесла:

– Вдохновение рождает победы над врагом…

Она вновь подняла глаза на царя. В них горел тот огонь, который, быть может, впервые зажег в ней мужчина. Так она никогда не смотрела на Птолемея. И он заметил это и отвернул лицо, чтобы не видеть ее глаз.