Александр считал себя потомком Ахилла и, благодаря стараниям Аристотеля, взял себе Ахилла за образец. Это Аристотель внушил Александру мысль о том, что Ахилл ставил честь выше жизни и выше воли богов.

Приложив к груди ладонь, Александр низко склонил голову:

«Я не расстанусь с Гомером так же, как не расстанусь с мыслями о тебе, учитель!.. И с желанием объединить весь мир в одно целое, в одно царство, где бы перемешались все народы, все языки, все верования. Если мир один, то он должен быть и един».

Заглянув в глаза Александра, учитель задал вопрос, с которым уже не раз обращался к нему:

«Дозволь спросить тебя, царь, не изменилось ли главное твое убеждение, что спасти мир от варварства возможно единственным путем – культурой эллинов?»

«Нет, учитель, не изменилось. Благодаря тебе, я вынес убеждение: достичь неба можно, лишь поднявшись на вершины эллинской культуры. – Александр неожиданно громко рассмеялся. – А на себя я взваливаю роль посредника между небом и землей, между Востоком и Западом».

Аристотель снова обратился к Александру с вопросом:

«Как же ты объединишь Восток и Запад? У тебя ведь одно средство – оружие. А с помощью оружия не объединяют, а покоряют».

Голос Птолемея прервал воспоминания:

– Смотри нас встречают!..

На берегу нарядная толпа радостным ликованием приветствовала флотилию македонцев. Старейшины города Абидоса стояли с золотыми венками в руках, чтобы встретить с высшей почестью Эллады македонского царя.

Когда нос триеры врезался в песок бухты, где, по преданию, Агамемнон вытащил на песок свой черный корабль, царь с недюжинной силой метнул свое копье в землю Азии, прыгнул в воду и первым добрался до берега.

Копье вонзилось в землю и встало как вкопанное. Только подрагивало древко.

– Боги вручают мне Азию! – громко крикнул Александр.

Крики ликования, раздавшиеся со всех триер, были лучшим ответом царю.

Для греческих воинов сам факт того, что копье так глубоко вошло в землю врага, явился важнейшим символом – ведь здесь, на этой земле говорили боги, а удар копья был подобен приговору богов.

По старинному обычаю эта земля была теперь «завоеванная копьем».

Отряд Александра первым высадился на берег Илиона. Царь ощущал торжественность момента. Поэтому, когда он обратился к окружившим его военачальникам, в словах его звучала патетика:

– Боги предназначили мне войти в пределы Азии. В священном месте легендарной Трои мы должны почтить память Ахилла, ахейских и троянских героев.

Прорицатель Аристандр поддержал царя:

– Ты молод, но мудр, царь!

Перед македонцами раскинулись троянские курганы – курганы героев.

Начало похода по земле Азии Александр решил ознаменовать состязаниями.

Первым было состязание в беге вокруг кургана Ахилла. Нагие военачальники во главе с царем побежали с веселыми криками, раздававшимися все громче по мере приближения к цели. Первым к цели прибежал Неарх.

В числе многочисленных зрителей был Лисипп. Он невольно любовался красивыми, сильными фигурами совсем еще молодых предводителей похода.

После бега начались прыжки вперед и вверх…

Среди всеобщих криков одобрения Неарх в прыжках, также как и в беге, превзошел всех состязавшихся.

Затем участники состязаний были намазаны маслом для борьбы. Чтобы уменьшить скользкость, в масло втерли пыль.

Военачальники попеременно вступали в борьбу.

– Послушай, Гефестион, – обратился Александр к Другу, – не побороться ли нам с тобой, как бывало в детстве? Какими геркулесами были мы тогда!..

И оба друга с боевым азартом начали бороться по всем правилам спортивного искусства.

Лисипп, стоящий в густой толпе зрителей, не спускал глаз с Гефестиона, внимательно рассматривая сильно развитые мускулы его красивого гармоничного тела.

Из состязания в борьбе с Гефестионом победителем вышел Александр.

Затем все искупались в море, после чего состязания продолжились метанием дисков.

Диск Клита опередил диски всех других. Тогда счастья решил попытать Гефестион и выступил вперед. Гефестион отличался особенным искусством в метании диска. И хотя его диск и не опередил диска Клита, но и не остался позади: оба диска лежали совершенно рядом.

После состязаний Александр возложил венок на могилу Ахилла. На могиле же Патрокла то же сделал Гефестион – и тем Александр с Гефестионом освятили свою нерушимую дружбу, подобную дружбе Ахилла и Патрокла.

С нежностью посмотрев на Гефестиона, Александр обратился к друзьям:

– Ахилл был счастливейшим из смертных: при жизни у него был преданный друг Патрокл. А после смерти славу его воспел Гомер.

Оторвав взгляд от троянских курганов, Птолемей обратился к Александру:

– Не потому ли великий поход в Азию ты начинаешь от стен древнего Илиона, воспетого Гомером…

Птолемей не спрашивал. Он утверждал.

Александр уверенно и твердо заявил:

– Азия падет перед предводителями Эллады, как в древние времена перед ахейцами пала неприступная Троя…

Вслед за царем Гефестион торжественно, прочувствованно процитировал великого Гомера:

– «Бог войны испустил крик, подобный реву десяти тысяч сражающихся воинов…»

Александр продолжил вслед за другом:

– «…и греки, и троянцы охвачены ужасом, до того громок и могуч голос ненасытного бога войны».

Вдруг почувствовав себя мальчишкой, Александр гордо вскинул голову, крикнул:

– Я – Ахилл, сын Пелея!

Гефестион подхватил:

– Я – Патрокл, сын Метения…

Неарх с азартом воскликнул:

– А я Одиссей – сын Лаэрта!..

Один из гетайров, внимательно следивший за игрой, спросил:

– Ахейцы есть. А где троянцы?

Все оцепенели.

Птолемей быстро нашелся, сделал широкий жест рукой в направлении троянских курганов:

– Троянцев нет. Все они лежат в этой земле.

На лице Александра промелькнула легкая тень огорчения.

Никто не хотел продолжать игру.

И тогда вперед выступил Клит:

– Тогда быть мне Гектором, сыном царя Трои Приама.

На сторону Гектора встало еще несколько воинов. И началась яростная схватка…

Направо и налево «ахейцы» и «троянцы» разили мечами пустоту, издавали победные крики…

Внезапно Ахилл-Александр копьем поразил Гектора-Клита…