понимаю, почему тебя это заботит, Китт, – резко прошипела она, открывая глаза и встречаясь с его пристальным взглядом. – Если меня здесь не будет, ты наконец получишь что хочешь.

Роман не ответил, но удерживал ее взгляд, и Айрис заметила, как в нем что-то промелькнуло, словно падающая звезда или блеснувшая на солнце монета под водой. Что-то неистовое, и уязвимое, и очень неожиданное.

Промелькнуло и сразу пропало, а он нахмурился.

Наверное, ей показалось.

В кои-то веки Зеб вмешался вовремя.

– Уинноу? – позвал он. – В мой кабинет. Сейчас же.

Она встала из-за стола, и Роману пришлось посторониться. Оставив его в проходе, Айрис закрыла за собой дверь и вошла в кабинет Зеба.

Он наливал себе выпивку. В стакане звякнули кубики льда. Айрис села напротив него за стол, заваленный бумагами, книгами и папками, и стала ждать, чтобы он заговорил первым.

– Полагаю, твое эссе готово? – осведомился он, отпив глоток.

Ее эссе. Ее эссе.

Айрис забыла о нем. Она переплела дрожащие пальцы так, что побелели костяшки.

– Нет, сэр. Простите, оно не готово.

Зеб лишь смотрел на нее.

– Уинноу, ты меня разочаровала.

Ей хотелось расплакаться. Она глотала слезы, пока они не переполнили грудь. Надо объяснить, почему эссе не готово. Надо рассказать, что она потеряла маму, ее мир перевернулся и должность колумниста – последнее, о чем она думала.

– Сэр, моя…

– Если тебе нужно уйти с работы, необходимо сообщить об этом, чтобы твое задание передали кому-то другому, – отрывисто сказал он. – Надеюсь, впредь такого не повторится.

Айрис вышла из его кабинета и направилась прямиком к своему столу. Усевшись, она прижала холодные пальцы к пылающему лицу. Она чувствовала себя тряпкой, об которую Зеб сейчас вытер ноги, а она позволила, потому что боялась расплакаться перед ним.

Кем она становилась?

– Некрологи для завтрашнего номера, – сказала Сара, появляясь словно из ниоткуда. Она положила на стол Айрис стопку сообщений. – С тобой все в порядке, Уинноу?

– Да, – Айрис натянуто улыбнулась и шмыгнула носом. – Сделаю.

– Могу отдать их Китту.

– Нет. Я сама. Спасибо.

После этого все оставили ее в покое. Даже Роман больше не смотрел в ее сторону, и Айрис была этому рада.

Она напечатала некрологи, а потом уставилась на чистый лист, борясь со своими чувствами. Надо напечатать некролог для ее матери. И это совершенно другое дело, когда в нем заключена твоя скорбь, когда ты проникаешься этими словами.

Айрис начала печатать первое, что пришло в голову, пальцы неистово били по клавишам:

У меня ничего не осталось. У меня ничего не осталось. Ничего не осталось. Ничего не осталось. Ничего не осталось. Ничего не осталось. Ничего не осталось. Ничего не осталось. У меня…

Она заставила себя остановиться, стиснув зубы, хотя рана болела. Если Зеб увидит, что она впустую тратит бумагу и ленту, он ее уволит. Девушка вырвала бумагу из печатной машинки, скомкала и бросила в мусорное ведро, а потом начала заново.

Эстер Уинифред Уинноу, сорок два года, скончалась в День Альвы, в пятый день Норроу.

У нее остались сын, Форест Уинноу, и дочь, Айрис Уинноу. Она родилась в Оуте и больше всего любила город осенью, когда в воздухе веяло магией. Окончила школу «Уинди-Гроув», а потом работала официанткой в «Разгульной закусочной». Любила стихи, классическую музыку, фиолетовый цвет, хотя всегда называла его лиловым. А еще – танцевать.

Слова расплывались. Айрис прекратила печатать и положила некролог мамы в стопку к остальным, чтобы отнести на стол Зеба для завтрашней газеты.

* * *

Она пришла домой после работы. Сняла мамины слишком маленькие ботинки и тренч Фореста и легла в постель. А потом уснула под шум дождя.

* * *

Айрис опоздала на работу на час.

Она снова проспала – горе затянуло ее в глубокое, мрачное забытье. Теперь она, вымокшая под дождем, мчалась по лестнице на пятый этаж, а внутри бешено порхали бабочки. Айрис надеялась, что, кроме Сары, никто не заметит ее опоздания. Кроме Сары и, скорее всего, Романа, которому явно нравится за ней следить.

Войдя в редакцию «Вестника Оута», она первым делом увидела, что Зеб ждет возле ее стола с грозным выражением лица. Собравшись с духом, она пошла по проходу, хлюпая ботинками.

Зеб ничего не сказал, лишь наклонил голову и зашагал в свой кабинет. Айрис робко последовала за ним.

С изумлением она увидела, что Роман уже там. Рядом с ним стоял свободный стул, и Айрис заняла его. Она искоса глянула на соседа, но тот упрямо смотрел куда-то прямо перед ними. Он сидел в скованной позе, держа руки на бедрах.

В кои-то веки ей захотелось, чтобы Китт посмотрел на нее, потому что чем дольше она сидела рядом, тем сильнее ей передавалось его напряжение. Наконец она начала хрустеть костяшками пальцев и постукивать ногой.

– Итак. – Зеб с легким стоном уселся на свое место. – Уверен, вы понимаете, зачем я вас позвал. Вы оба пишете ярко и талантливо. Я дал вам равные возможности, чтобы проявить себя достойными должности колумниста. И я рад сообщать, что принял решение.

Он сделал паузу, и Айрис перевела взгляд с Романа на него. Зеб положил на край стола утреннюю газету. Она была сложена так, чтобы показать колонку. Статья Романа. Та, с которой ему помогала Айрис, о пропавших без вести солдатах. Поэтому Айрис не удивили следующие слова Зеба. На самом деле, она ничего не чувствовала, когда он объявил:

– Китт, это лучшая твоя статья. Должность достается тебе. Ты усердный, на тебя можно положиться, и ты вовремя делаешь хорошие статьи. Завтра утром официально приступай к работе.

Роман не пошевелился. Казалось, он даже не дышал. Айрис снова перевела взгляд на него. Интересно, что за мысли бродят в его голове? Почему он такой безразличный? Разве не этого он хотел?

Зеб нахмурился, недовольный отсутствием энтузиазма у Романа.

– Китт, ты меня слышишь?

– Сэр, не могли бы вы дать нам больше времени, прежде чем примете решение? – спросил Роман. – Дайте нам каждому еще возможность написать эссе.

Зеб смотрел на него с изумлением.

– Больше времени? Чего ради?

Сердце Айрис бешено заколотилось. Когда Роман наконец посмотрел на нее, время словно остановилось. Его взгляд был острым, будто он видел все, что таилось в ней: и свет, и тени. Все ее амбиции, желания, радости и горести. На нее никогда так не смотрели.

Ее до самых костей пробрала дрожь.

– У меня было нечестное преимущество, сэр, – сказал Роман, снова переводя внимание на Зеба. – Несколько дней назад