случается сплошь и рядом. Они исходно — не для ума, а для кэтаби, их чувствовать надо. Как и все то, что обычно в стихах пишут. Ложь Кайлен чувствовал всегда, даже малейшую — ровно так, как сегодня, когда ощутил, что лесорубы ему чего-то не договаривают. И ее разрушительную силу — тоже. Просто «видел вторыми глазами» и все. И тем, кто видел так же, не было нужды объяснять на словах: Андра, к примеру, как старая ведьма, прекрасно понимала, а вот Мария пока не до конца.

А у народа холмов был эбед, и им не требовалось наживать опыт, чтобы ощущать, насколько ядовито вранье. Основа, из которой вырастали все их способности и все их колдовство, имела прочные корни только тогда, когда эс ши ясно видели и ощущали собственную суть. Которая всегда проявлялась очень ярко, когда эбед действовал в полную силу. Кайлен, к примеру, был веселым и дурковатым авантюристом. Именно поэтому после того, как ему пришлось успокаивать сразу нескольких нервных женщин у тела Сорина, Шандору потом досталось шуточек про самоходку: они тоже были частью эбеда.

Ложь всегда затуманивала ясность восприятия не только тем, кому врут, но и тем, кто врет. Запутывала, дезориентировала, искажала. Если врешь, тебе все время приходится держать в голове не только истинное положение вещей, но и все, что ты наврал. И этот ложный образ отнимает внимание у настоящего, и чем больше вранья, тем сильнее отнимает. Поэтому жители холмов никогда не лгали: будешь обманывать — потеряешь связь с собой, а значит, и эбед. И поэтому они не выносили чужого вранья: были к нему предельно чувствительны, как Шандор к звукам по ночам.

— Теперь поняла, — сказала Мария, задумчиво помолчав, и очень сочувственно посмотрела на Кайлена. — Давай я тебе чай заварю?

— И коньяка бы в него долить, — буркнул Кайлен и вздохнул, — но нельзя, мне сегодня работать еще…

Мария снова сочувственно погладила его по голове, а потом решительно поцеловала. Что было лучше коньяка, и намного. И она это прекрасно знала.

— После Плугошорула можно, — сказала она, когда поцелуй закончился.

— Нужно, — уверенно ответил Кайлен, игнорируя сочиненный им же самим памфлет о вреде пьянства. — В честь Плугошорула, он важная часть праздников.

Он был намерен собрать все возможные праздничные ритуалы, которые подвернутся под руку, и ужин у Андры после Плугошорула входил в их число. Лишним ничего не будет, вовсе наоборот: даже всего того, что Кайлен насобирает, могло в итоге не хватить.

* * *

[1] «Следовательно, коль скоро превознесение является грехом, является им и малодушие».

* * *

— Итак, что нам понятно?.. — задумчиво изрек Кайлен, уставившись на разложенные на столе гадальные карты. Те самые, которые он Марии в день знакомства с Ионелом дарил. Она только ими теперь и пользовалась. — Что ничего пока толком непонятно.

Пока Мария гадала, к ним успели присоединиться Шандор с Ионелом, которые на пару ходили беседовать со всей оставшейся в живых пятеркой «друзей лесорубов». Их, в противовес Василю, было решено не пугать, да и вообще поменьше им рассказывать: Кайлен опасался, что с перепугу кто-нибудь чего-нибудь еще похлеще удумает. Например, от крыльев избавиться. И тогда неприятности возрастут в геометрической прогрессии. Так что их расспрашивали исключительно издалека, исключительно о том, что подозрительного они видели в лесу и у лесорубов.

Про пресловутую «бабу с крыльями» в итоге сознался один Титу, который при этом уверял, что после первой встречи только пару раз с остальными в экспедицию на ее поиски сходил, а потом ему неинтересно стало по лесу туда-сюда бессмысленно околачиваться. По его же утверждению, сильнее всех поисками были озабочены Санду, с которым они вместе ее впервые увидели, а еще Исидор. Скорее всего, не соврал, потому что именно они сильнее всего делали вид, что понятия ни о чем не имеют и ничего подозрительного не видели вовсе никогда — прямо как Василь.

Гадание не вносило большей ясности, поскольку по нему виновников тоже выходило двое: забрал крылья один, а спрятаны они были у второго, причем спрятаны хорошо. Переворачивать все вверх дном в двух домах разом, с неочевидным результатом, было так себе идеей.

— Исидор или Санду? — еще задумчивее проговорил Кайлен, постучав по очереди указательным пальцем по картам, означавшим одного и второго.

— Побольше бы выяснить, — так же задумчиво ответил Фаркаш.

— Ладно, — решительно сказал Кайлен, хлопнув ладонями по столу. — Вот теперь, пожалуй, пора их напугать… где-нибудь под самый конец Плугошорула. А потом посмотреть, что они дальше делать будут.

— Это как именно?.. — заинтересовался Ионел.

— Хорошо, что ты спросил! Потому что пугать я собираюсь как раз на пару с тобой. Слушай и запоминай, что делать нужно будет…

Плугошорул был очень древним и очень красивым ритуалом, который почти не менялся с тех пор, как люди изобрели собственно плуг. До того в нем использовали соху, разумеется, но было это так давно, что она даже не отразилась в названии.

В разгар зимы, за день до самой длинной ночи, крестьяне совершали ритуал на будущий урожай — еще до того момента, когда год повернется на весну, заранее, чтобы точно успеть. Они брали плуг, брали кнуты — и шли с этим плугом по кругу через всю деревню, распевая ритуальные песни и выкрикивая ритуальные слова, призывающие успешный урожай. Пахотных животных на Плугошорул никогда не выводили и в плуг не запрягали: кнуты свистели в воздухе, вокруг невидимых символических животных. Потому что ни один обряд не должен быть слишком похож на реальность, в нем всегда должна оставаться та доля условности, которая и делает его обрядом.

Плугом, идя через деревню, чертили по снегу борозду, и в итоге она вся оказывалась обведена этой снежной пахотной линией, как защитным кругом. Что очень подходило Кайлену для того, чтобы сделать из ритуала урожая еще и защитный. Держаться как обычный, четко очерченный, ритуальный круг эта борозда, конечно, не будет. Зато если где и повредится, ничего страшного не произойдет: обычный круг, стертый даже на пару миллиметров, действовать переставал.

Идея Кайлена была проста: вила и так старалась как можно меньше выходить к человечьему жилью, а если еще и отделить пахотной чертой мир людей от леса, она по меньшей мере в течение ближайших дней не сможет войти в деревню так же, как Кайлен не мог войти в кузницу без прямого разрешения Горана. Для пущей надежности единственным, кто может дать прямое разрешение, должен был стать сам Кайлен. Так что ритуал требовал от него полного сосредоточения, невзирая даже на