А рядом со мной на постели сидел Тень, держа меня за запястье, и в обычно холодном и невозмутимом лице на этот раз было столько яростной тревоги, что я невольно потянулась к нему.

— Эй, — прошептала я. — Всё хорошо. Видишь, я даже не повредила причёску.

Тень хмыкнул, неожиданно бережно касаясь моих волос.

— Было бы что повреждать. В крайнем случае я всегда могу снова тебя подстричь. Дара — Закладка, что с тобой случилось?

— Ты давно меня так не называл.

— И не назову, если ты тотчас же не ответишь.

Я приподнялась на руках. С усилием оттолкнулась, села — и обвила его шею, прижимаясь к Тени изо всех сил, глядя ему в лицо.

— Я вспомнила наши сны, — прошептала я. — В голове полный сумбур: наверняка я пропустила какую-нибудь ужасно важную тайну. Но самое главное я помню.

Лицо Тени сделалось странно напряжённым.

— Что?

— Настоящего тебя.

Я уткнулась носом в его плечо и почувствовала, как он зарылся лицом в мои волосы. Слова не были нужны. Только мы двое.

— Я совсем не ожидал, что ты вспомнишь, — проговорил Тень. — Дьявол, я надеюсь, я не нарассказал тебе лишнего.

Я вдруг вспомнила.

— Порталы, — выдохнула я. — Императорская кровь управляет порталами. Открывает их и закрывает. Ты рассказал мне!

— Допустим, — устало сказал Тень.

Мои глаза расширились. До меня вдруг дошло то, что я не успела понять во сне.

Если потомков императорского рода больше не будет, связь между нашими мирами прервётся. Некому будет открывать и закрывать порталы, и мир людей будет свободен. Свободен.

Нет, конечно, демоны в нашем мире останутся, но их будет куда меньше и защищаться от них будет куда легче. И многотысячная армия Подземья больше не будет стоять у них за плечами.

Мне ужасно хотелось произнести это вслух — радостно, ликующе. Рассмеяться с торжеством. Я нашла способ спасти наш мир!

Но говорить, что я это поняла, было нельзя. Уж точно не при Тени.

— Я помню, ты говорил, как твоя мать до последнего держала в руках меч, — прошептала я, с усилием выталкивая из головы все мысли о порталах. — Как твой отец убегал, придерживая ящик с драгоценностями и ещё что — то — и не оборачиваясь на твои крики. Помню легенду про сына императора и человеческую девушку. И… как я спрашивала тебя, зачем ты разбил портрет своей матери. Ты так мне и не ответил.

— Сделай мне одолжение.

Я подняла голову:

— Хм?

— Не думай об этом пару дней. Завтра коронация, и. Не нужно, Дара. И не говори об этом ни с кем.

— То есть с Конте.

Тень не ответил. Я обхватила его крепче.

— Это твои тайны, — тихо сказала я. — Я никому ничего не скажу. И. Тень, я, кажется.

В следующий миг его пальцы вздёрнули моё лицо за подбородок.

— Вот уж нет, — пробормотал Тень мне в губы. — Только признаний нам сейчас и не хватало.

Его губы накрыли мои, и я потерялась. В снах и наяву, на каменном острове и на мокром песке Тень целовал меня по-разному, но так, как сейчас, — никогда. Долго, расслабленно, так, будто возвратился домой. Словно я и была его домом.

Я потянула его рубашку на себя. Я была готова. Сейчас, свободная от Церона, обретшая частичку себя, вернувшая сны, которые нас сблизили, почти счастливая.

Нет. По-настоящему счастливая.

Ни одна ночь не будет такой же подходящей, как эта. Только следующая.

— Мне нравятся твои ключицы, — пробормотал Тень, скользнув подушечкой большого пальца по тонкому изгибу. — И грудь. Интересно, если согнуть твои ножки и налить между бёдер игристого вина, я успею его выпить?

— Извращённые у тебя желания.

— Ещё и не такие.

— Я всё-таки тебя. — пробормотала я между поцелуями, и Тень с коротким смешком поцеловал меня снова. Мы опустились на постель, не переставая целоваться, и я зарылась пальцами в его волосы, никогда раньше не чувствуя такого облегчения, спокойствия, свободы. Я стала целой. Я не представляла, как безумно важно это было. Как мне не хватало тех воспоминаний — и как Тени не хватало той меня.

Он и я. Вместе.

Тень перехватил мою руку, готовую скользнуть вниз к его поясу.

— Ничего не изменилось, Дара, — прошептал он. — Я с тобой, и я не хочу тебя потерять, но ничего не изменилось. Ты уверена, что хочешь остаться?

— Я…

Я замерла, глядя ему в глаза.

Я хотела остаться. Хотела, если потом будет утро и ещё одна ночь, а потом ещё одно утро

— и жизнь, проведённая вместе. Может быть, не вся жизнь, а лишь половина. Может быть, всего полгода. Неважно.

Но вместо этого мне придётся надвинуть капюшон и выскользнуть из дворца. А следующим утром придёт время коронации.

— На твоей коронации будет жертвоприношение? — очень спокойно спросила я.

Тень покачал головой:

— Нет.

— Но ты их не запрещаешь.

— Разумеется, нет. Впрочем, я добавил одну маленькую деталь. — На его лице появилась холодная улыбка. — Те, кто ляжет в пентаграмму, сделают это только по своей воле. Конечно, преступников, приговорённых к казни, спрашивать никто не будет: им прямая дорога на алтарь. Но у остальных будет выбор. У меня есть очень хорошие дознаватели, которые будут оценивать их искренность — и запрещать им эту глупость, если тебе это важно. Или приносить в жертву того, кто их заставил. У меня богатая фантазия.

От его ледяного цинизма кровь бросилась мне в лицо.

— Это отвратительно!

— Я похож на положительного героя? Или ты предпочитаешь, чтобы всё вернулось к тому, как было при Триумвирате?

— Но… зачем кому-то приносить себя в жертву добровольно?

— Обеспечить семью. Умереть без боли. Отсрочить свою судьбу; древний обычай, когда жертва наслаждается жизнью полгода, швыряясь деньгами, а потом безропотно ложится на алтарь. Или пытается бежать, но безуспешно. Кто-то желает испытать в пентаграмме неземное блаженство, кто-то верит, что это поможет им переродиться демоном. Кто-то. — Тень пожал плечами, — просто идиот. Тебя это волнует?

— Никто не должен уходить из жизни раньше срока, — сдавленно сказала я. — Если кому-то очень больно. нужно искать лекарства, целителей, давать ему обезболивающее зелье за счёт казны города. но не приносить его, чёрт подери, в жертву!

Тень вновь пожал плечами:

— Это Рин Дреден. Уменьшенная копия Подземья — или, по крайней мере, через пару лет станет ею. Тебе не нравится, что для гильдий вдвое снизились налоги, а высшие демоны, утаивающие прибыль от императора, тихо и мирно отправились не на императорский суд, а на тот свет?