Рузвельт начал действовать во имя добродетели с той же энергией и азартом, с каким «коррумпированные чиновники» совершали свои неблаговидные поступки. Правильное и неправильное – это всего лишь концепции и пустые слова, пока кто-то не придаст им силу своими решениями и действиями.

В 1897 году Теодор Рузвельт стал помощником министра военно-морского флота, то есть оказался в подчинении у министра. Но Джон Д. Лонг, занимавший этот пост, быстро оценил интеллект, компетентность и безграничную энергию своего помощника и предоставил ему большую свободу.

Именно Рузвельт принимал значительную часть решений по подготовке флота к грядущему конфликту – испано-американской войне.

Он изучил списки старших флотских офицеров и выделил из них одного, командора Джорджа Дьюи. Когда в 1891 году стало ясно, что в Чили вот-вот разразится кризис, Дьюи предпочел купить уголь для своего корабля за собственный счет, чтобы не ожидать официальных распоряжений от штаба флота. Проактивный инстинкт командора произвел на помощника министра впечатление, и он настоял на том, чтобы именно Дьюи, в обход ряда старших офицеров, возглавил американский флот перед войной с Испанией.

Когда вице-президент Рузвельт узнал, что президент Уильям Мак-Кинли скончался от ран, нанесенных ему несколькими днями раньше убийцей-анархистом, он спустился с горы Марси, где проводил отпуск, сел на поезд и отправился через весь штат в Буффало. На вокзале его встречал давний друг Эшли Уилкокс. Он пригласил его к себе в дом 641 по Делавэр-авеню на обед. Оттуда Рузвельт должен был отправиться в Милберн-Хаус, где находилось тело президента Мак-Кинли.

За обедом разговор пошел о том, где Рузвельт должен принести присягу. Вице-президент был категоричен: «Здесь!»

По словам Уилкокса, кабинет министров уже принял решение, что церемония должна проходить в Милберн-Хаусе, в зале, расположенном под той комнатой, где находится тело Мак-Кинли. Уилкокс задал риторический вопрос: «Вы не думаете, что было бы лучше поступить так, как предлагал кабинет министров?». Гость отрезал: «Нет. Это гораздо хуже».

В этом разговоре интересны два момента.

Во-первых, Рузвельт уже принял на себя командование, отверг предложение кабинета министров, назначенных его предшественником, и продемонстрировал собственную решительную волю.

Во-вторых, мы понимаем, что это утверждение воли не являлось простым самодурством. У Рузвельта были все основания для переноса церемонии. Он не сказал об этом, но мы можем легко догадаться. Ему не понравилось, что новый президент страны будет принимать присягу в буквальном смысле слова под трупом прежнего.

Такое предзнаменование можно счесть неблагоприятным и даже зловещим. На символическом уровне такая присяга оставила бы нового президента в мертвой хватке его предшественника. Рузвельт понимал, что преемственность очень важна – особенно в такой момент, когда вся нация потрясена убийством. Но лидер никогда не станет настоящим лидером, если позволит себе остаться в тени трупа. Естественно, церемония прошла там, где захотел Рузвельт.

Все высоко оценили разумное вмешательство президента Рузвельта в забастовку шахтеров 1902 года (см. урок 123 «Защищай свое стадо»). Благодаря его усилиям удалось предотвратить смертельно опасный в зимнее время «угольный голод» и выработать достойный компромисс между рабочими и владельцами шахт. Однако не все остались довольны. Президент крупной потребляющей уголь железнодорожной компании Джордж Баэр обвинил Рузвельта в том, что его вмешательство в механизмы свободного рынка создает социалистический прецедент. Баэр спрашивал давнего и верного друга президента Оуэна Уистера: «Твой друг вообще думает головой?» Уистер помолчал, а потом спокойно ответил: «Обычно он головой действует».

В действительности Теодору Рузвельту удалось успешно разрешить, казалось бы, неразрешимый и потенциально катастрофически опасный трудовой конфликт благодаря новаторским мыслям и действиям. Он пришел к выводу о том, что старый образ мыслей и действий лидера страны в рамках отношений между трудом и капиталом трагически устарел и не позволит эффективно разрешить ситуацию. «Очень большая и абсолютно новая работа» – так английские журналисты оценили посреднические усилия президента. В статье говорилось: «Мы стали свидетелями не только окончания забастовки шахтеров, но и решительного вмешательства эффективного правительства в совершенно новую для него сферу деятельности».

Теодор Рузвельт не стал вставать ни на одну из сторон в проверенной временем системе противостояния владельцев предприятий и рабочих. Он предпочел поддержать интересы третьей стороны – народа.