Но он собирался это изменить.

Энрике упал на колени прямо в снег, а на его лице все еще сияли радость и надежда.

– Северин?

Северин вспомнил, как он впервые встретил своего историка. Тогда Энрике был всего лишь хорошо одетым выпускником университета. Юноша с книгой, зажатой под мышкой, который остановился у статуи в музейной галерее Эдема.

– Это описание не соответствует истине, – сказал Энрике.

Дерзкий молодой человек, посмевший заговорить с ним, как с равным, застал Северина врасплох. Никто в Эдеме не говорил с ним так прямолинейно, в этом было что-то… занятное.

– Прошу прощения?

– Это не бог смерти. Это Сурья – бог солнца, – Энрике указал на нагрудник и кинжал. – Отметки на голенях статуи символизируют следы от сапог.

– Индуистские боги носят сапоги? – спросил Северин.

– Только те индуистские боги, которые зародились за пределами Индии, – ответил Энрике, пожимая плечами. – Считается, что бог солнца Сурья впервые возник в Персии, отсюда и пошла традиция изображать его в виде среднеазиатского воина, – он покачал головой. – Тот, кто купил эту статую – идиот, нуждающийся в помощи профессионального историка.

Северин ухмыльнулся и протянул руку.

– Меня зовут Северин, и я – идиот, нуждающийся в помощи профессионального историка.

Северин отвернулся от Энрике, чтобы не видеть надежды в его глазах. Власть в переулке снова принадлежала холоду, и обжигающий холодный ветер произвел на Северина эффект пощечины. Он опустил руку в карман и нащупал Тескат-очки.

Он больше не мог позволить себе быть идиотом.

Путь к выходу из переулка был открыт.

– Чего мы ждем? – воскликнул Гипнос. – Идем!

Он взволнованно смотрел на обуглившуюся тройку, в которой остались заперты охранники Дома Никс. Она выглядела слишком неподвижной, слишком пустой.

– Подождите, – сказал Северин, поднимая руку.

Кто-то их спас. Кто-то подстроил эту ловушку. А теперь кто-то наблюдал за ними в ожидании их следующего шага. Поступь незнакомца была размеренной. Целенаправленной.

Он мысленно перебирал все имена, лица и угрозы, но ни одна идея не казалась реалистичной. В дальнем конце переулка послышался отчетливый стук каблуков о мостовую.

Северин потянулся к клинку, спрятанному в каблуке его ботинка. Краем глаза он оглядел своих спутников. Мокрые от снега волосы Зофьи прилипли к ее лбу, а синие глаза были широко распахнуты от волнения. Энрике сидел в снегу. Гипнос вцепился в Лайлу, не сводя немигающего взгляда с почерневшей тройки. А Лайла смотрела на Северина. Он отвернулся от нее, чувствуя, как холодеет его сердце. Они не могли сражаться в таком состоянии. У них не было ничего, кроме шляп с растаявшим снегом и горстки оружия, которое выскальзывало из их влажных рук. Собравшись с последними силами, он ждал, когда загадочная фигура выйдет на свет.

Северин не верил своим глазам, но лунный свет не мог лгать. Его шрам запульсировал, и мимолетное воспоминание о любви и безопасности улетучилось вместе со вспышкой голубого света.

– Так, так, ну и кто у нас здесь? – сказала Дельфина Дерозье, матриарх Дома Ко́ры, неспешно поглаживая соболиный воротник своего пальто. – Ах, да это же инженер, обвиненная в поджоге.

Зофья сверкнула глазами.

– Историк, которому срочно требуется стрижка.

Энрике нахмурился и пригладил волосы.

– Куртизанка.

Лайла вскинула подбородок. Гипнос громко закашлялся.

– И ты, – сказала матриарх с ласковым презрением в голосе. – И, наконец, месье Монтанье-Алари… любимый искатель сокровищ Вавилонского Ордена. Как же вы оказались так далеко от дома?

Она улыбнулась, и ее зубы хищно блеснули в лунном свете.

Из архивных документов Вавилонского Ордена

Отрывок из индуистского текста, Книги Династий

Перевод Фитцвильяма Айнсворта, 1821 год

После коронации новый король преподносит богам чаши пряного молока, медовые соты, золотые монеты, завернутые в лепестки роз, и отборные сладости. Ему стоит выказать особое почтение всем воплощениям Сарасвати – богине знаний, музыки, искусства и [примечание переводчика: автор этого текста называет Творение «chhota saans» или «маленькое дыхание», поскольку оно имитирует способность богов вдыхать жизнь в свои творения] творения*.

* Записка архивариуса:

Весьма любопытно увидеть упоминание о воплощениях богини Сарасвати, чья сфера покровительства кажется наиболее близкой к девяти музам Древней Греции. К тому же именно она несет ответственность за древнюю (или апокрифическую, в зависимости от трактовки) группу хранителей, Забытых Муз. Может быть, какой-нибудь индийский торговец привез на родину истории об этих эллинистических божествах и таким образом вплел их в сознание Индийского континента? Иначе как бы они провели эту параллель?

Северина было семь отцов, но всего один брат.

Его четвертым отцом был Зависть. У Зависти была прекрасная жена, двое прекрасных детей и прекрасный дом, окна которого выходили на клумбы с фиалками и журчащий ручей. В первый же день жена Зависти сказала, что они с Тристаном могут назвать ее «мамой», и Северину показалось, что здесь он наконец сможет быть счастлив.

Но он ошибся.

– Как жаль, что у них нет другой семьи! – жаловалась Клотильда, которая больше не хотела, чтобы ее называли мамой.

Но у Северина была семья. Когда-то давно у него была тетя ФиФи, которая любила его, но в один прекрасный день она сказала, что они больше не могут быть семьей. После этого она стала Дельфиной Дерозье, матриархом Дома Ко́ры. Северин говорил, что больше не любит ее, но по ночам, когда Тристан засыпал, он вставал на колени и молился. Он молился, чтобы она пришла за ним. Чтобы она снова его полюбила. Он молился и молился, пока его глаза не начинали слипаться, а голова не падала на грудь.

Однажды Дельфина приехала в дом Зависти. Клотильда изо всех сил лебезила перед важной гостьей. Их с Тристаном вытащили из садового сарая, в котором они жили, и привели в главный зал. По рукам Северина пробежала фантомная боль, и он с трудом удержался от того, чтобы не броситься к ней.

Дельфина бросила на него один короткий взгляд и покинула дом, не сказал ни слова.

В ту ночь Тристан опустился на колени рядом с ним, сложив руки в молитве.

– Я всегда буду твоей семьей.

СЕВЕРИН СТОЯЛ ПЕРЕД чайным заведением в районе Хамовники. Мишура и Сотворенные фонари мерцали на припорошенных снегом карнизах. В воздухе витал слабый запах крепкого чая и звон маленьких ложек, стучавших о стенки фарфоровых чашек. Крепко закутанные пары в длинных серых пальто и подбитых мехом шапках не обратили на них никакого внимания, когда они забежали внутрь, спасаясь от холода.