Заметив ее промах, Северин склонил голову набок.

– Докажем? – повторил он и улыбнулся. – Вы уже пробовали соединить оправу и линзы, не так ли? А я все думал, почему вы решили поехать в отдельном экипаже. Полагаю, ваши попытки не принесли никаких результатов. А теперь вы хотите использовать нас, прикрываясь доброжелательностью, чтобы мы не оставили Орден с носом.

На мгновение матриарх выглядела ошеломленной. Северин внимательно посмотрел ей в лицо. Она так постарела. Седина коснулась ее некогда светлых волос, а рот обрамляли глубокие морщины, но за все эти годы она не утратила той настороженности, что вечно светилась в ее голубых глазах беспокойным огоньком. Глядя в них, он не мог не вспомнить их последнюю встречу… когда он отказался от своего наследия, которое она у него и украла. Какое облегчение отразилось на ее лице. Северин опустил взгляд, чувствуя, как болезненно зашкаливает его пульс. Насколько же сильно она его ненавидит?

– Нет, – наконец сказала она. – Я не смогла починить Тескат-очки.

– Значит, это мы нужны вам, а не наоборот.

Ее взгляд стал жестче.

– Вы все еще уязвимы, месье. Если вы сможете определить координаты, я предоставлю вам защиту моего Дома и договорюсь с Домом Даждьбог. А взамен я хочу, чтобы вы нашли кое-что специально для меня.

Северин напрягся, заранее догадываясь, что скажет матриарх, еще до того, как она произнесла это вслух.

– Божественную Лирику, – сказала она.

– Эта книга давно утеряна, – слишком поспешно ответил Гипнос.

– Возможно, – ответила Дельфина. – Но если это не так и она спрятана где-то среди сокровищ Падшего Дома, я хочу, чтобы вы передали ее лично мне в руки.

Северин только улыбнулся. Так вот чего она хотела на самом деле. Орден все еще был в ярости из-за того, что Дома Франции подвергли опасности свои секреты. Для Гипноса было достаточно обнаружить местонахождение Спящего Чертога, чтобы вернуть доверие, но матриарх явно жаждала восстановления своего элитного статуса… и только такой легендарный артефакт, как Божественная Лирика, мог это гарантировать.

Северин сжал ладонь в кулак. Эта схема вполне могла бы сработать. Более легкий доступ и гарантия безопасности для его команды. Да, он мог бы позволить Дельфине наблюдать за тем, как он крадет книгу прямо у нее из-под носа.

– Договорились, – сказал он.

Матриарх кивнула и подала знак официанту, который поставил на стол хрустальный кубок с мятным чаем и маленький алый пузырек, наполненный субстанцией, похожей на кровь.

– Дикие планы на вечер? – спросил Гипнос, разглядывая пузырек.

– Я не участвую в развлечениях кровного Творения, – сказала матриарх, взяв пузырек в руки. – Я не доверяю этой практике.

– Тогда что это?

– Моя собственная кровь, смешанная с химическим соединением, которое отторгает Творение, – сказала она. – Митридатическая мера, если угодно.

– Боитесь, что кто-то может склонить вас к развратной ночи? – спросил Гипнос.

Матриарх промокнула губы салфеткой.

– Почему бы и нет? Мастерство и опыт всегда востребованы. А мне вполне хватает и того и другого.

Гипнос тут же осекся, и, прежде чем разговор успел принять мрачный оборот, официант принес вино, а специально для Северина подали мазагран[4] в высоком бокале. Он с удивлением уставился на свой напиток. Запах кофейного сиропа и льда вернул его в детство, когда Кахина пила мазагран каждое утро, наливая его в бледно-зеленый стакан. Тогда тетя ФиФи – матриарх – дразнила его, что из-за этой бурды он никогда не станет высоким. У Северина перехватило дыхание.

– Не хотите пить? – спросила матриарх.

Ему показалось, что его горло обжигает раскаленный дым, и он отодвинул стакан подальше от себя.

– Нет, – ответил Северин, вставая из-за стола. – У нас еще много работы.

СЕВЕРИН КОЛЕБАЛСЯ, стоя у красных дверей музыкальной комнаты чайного салона. Там его ждали Лайла, Энрике и Зофья. Как он покажется им на глаза после того, как его решения раз за разом приводили их в смертельную ловушку?

Музыкальная комната оказалась маленьким и хорошо освещенным помещением. В одном углу стояла арфа, а другом Гипнос стучал по клавишам фортепиано. В комнате стояло несколько диванов и атласных пуфов, но Зофья и Энрике сидели за столиком у входа. Их головы были склонены в разговоре. Перед ними под канделябром ярко светились Тескат-очки. Рядом с оправой, на бархатной подушке, лежала линза, снятая с цепочки Васильева. Лайла вошла из отдельной прихожей, неся поднос с чаем и печеньем. Она приготовила чашку и для Северина. Он не знал, как к этому относиться.

Заметив его, Энрике сразу же указал на Зофью.

– Зофья только что пыталась поджечь очки.

Зофья сердито посмотрела на него.

– Я пытался понять, можно ли приварить линзу к оправе.

– И что же? – спросила Лайла, ставя поднос на стол.

– И ничего не вышло.

– Матриарх тоже не смогла этого сделать, – успокаивающе сказала Лайла.

– Символика на оправе тоже довольно странная, – сказал Энрике. – Смесь космической иконографии и, кажется, обозначений планет.

– Это не планеты, mon cher, это серебряные шарики, – сказал Гипнос из-за фортепиано.

– Это художественная интерпретация планет.

Северин наклонился, чтобы изучить артефакт. Он был похож на странные очки. Выпуклые серебряные сферы на толстой оправе, судя по латинским надписям, действительно были планетами. Винты, дужки и петли были украшены изображениями облаков и созвездий.

– Они такие уродливые, – сказал Гипнос. – А я обычно не сужу по…

– Лучше не заканчивай это предложение, – посоветовала Лайла.

Гипнос обернулся через плечо, хитро ухмыльнулся и быстро наиграл зловещую мелодию на фортепиано.

– Погодите, – сказал Северин. – Вы это видели?

Он мог поклясться, что увидел еле заметное свечение вокруг линзы и пустой части оправы.

– Видели что?

– Как будто… оправа реагирует. На музыку.

– Неужели я настолько хорош, что могу оживлять вещи? – спросил Гипнос. – Потому что это приятно.

– Довольно интересно, что она реагирует на музыку, хотя тот, кто удалил линзы, делал это в полной тишине.

Гипнос издал удивленный возглас.

– Как ты это узнала, ma chère?

Лайла пожала плечами.

– Ну, скажем, у меня есть особые таланты.

Зофья выпрямилась.