куда-то вглубь сарая. Вернулся он с двумя кружками в руках и термосом. Ной разлил чай и предложил его Эддисон.

– Спасибо, не нужно. Я, наверное, домой пойду… Интересно, сколько мы спали?

– Достаточно долго, чтобы стемнело. И даже если я изменю своим принципам никого не катать на байке, то все равно довольно опасно ехать сейчас.

– На что ты намекаешь? – нахмурилась Эддисон.

– На то, что эту ночь тебе придется провести со мной, Смит.

* * *

– Мам, я не знаю, как так вышло, но до завтра я в западне. Ной утром отвезет меня сразу в школу. – Эддисон бросила на Ноя нервный взгляд, отвернулась и зашипела как можно тише: – Я знаю, как пользоваться презервативами! Но поверь они нам не понадобятся… Боже! Все, пока, завтра наберу.

– Эмма в ярости? – улыбнулся Ной.

– Эмма?

– Что? Она сама просила меня так ее называть.

– Не сомневаюсь, – хмыкнула Эддисон. – Просто раньше такая роскошь была позволительна только Лиаму. Как ты смог ее обаять за каких-то пару встреч?

– Ты серьезно? – натурально удивился Ной. – Помимо шикарных волос и невероятной глубины глаз, я еще очень горяч, если ты не заметила. Мамочки от меня в восторге.

– Ага… и многих ты соблазнил?

– Тебе лучше не знать, Смит, – хохотнул Ной. – Итак, мы выспались, а ночь долгая… Чем займемся?

Ной смотрел на Эддисон так, будто мартовский кот пытался завлечь самку. Да и томный голос кристально ясно давал понять о его намерении пофлиртовать. Вот только если раньше Эддисон ненароком думала, что иногда Ной ревнует ее или заигрывает, то после всех откровений поняла, что это совсем не так.

– Если честно, сейчас я готова съесть мамонта. У тебя найдется что-нибудь пожевать?

– Обижаешь! Я неплохо затарился полуфабрикатами, – Ной прошел на импровизированную кухню, где стояла необходимая утварь и старенькая техника, открыл холодильник и начал перечислять. – Есть охотничьи сосиски, баварские колбаски, несколько замаринованных стейков и… пара рыбных консерв. Но это для кошки.

– Кошки?

– Да, ей лет двадцать, если не больше. Хозяин фермы умер, а кошка осталась. Совсем старая и облезлая и охотиться уже не может. Вот я и подкармливаю.

– Ясно, – Эддисон подошла к Ною, заглядывая в холодильник. – Значит, мы едим мясо либо… мясо. Просто ад для веганов какой-то.

– К мясу есть огурец, – улыбнулся тот.

– Откуда у тебя это все?

– Стейки взял на рынке, а остальное…

– Да я про мебель, про… это все, – Эддисон огляделась по сторонам, в очередной раз убеждаясь, что в берлоге Ноя было полно всякого хлама.

– Большую часть перенес сюда из дома фермера, – пожал плечами Ной. – В нем крыша прогнила и стены перекосило, но некоторая мебель и техника сохранились. Как этот холодильник и телевизор, к примеру. Что-то купил на барахолке, что-то тайком вынес из гаража Чака. У него там лютый бардак, хоть он и делает вид, что деловой и педантичный до мозга костей. – Ной достал стейки и взглянул на Эддисон. – Кстати, мясо лучше жарить на углях… Ты как?

– Только за, – улыбнулась Эддисон и будто в подтверждение этого у нее заурчало в животе.

Примерно час ушел на то, чтобы приготовилось мясо, но ожидание того стоило. Эддисон вгрызалась в сочные бока стейка с такой страстью, что Ной даже пару раз присвистнул, похвалив ее аппетит. До отвала набив животы, они не торопились заходить внутрь. Ужин на свежем воздухе превратился в вечер разговоров под теплыми пледами. Угли в костре, переливаясь красно-оранжевым светом, догорали. Эддисон ими ненароком залюбовалась.

– Что собираешься делать дальше? – вдруг спросил Ной.

– Ты о чем?

– О Здоровяке. Вы разговаривали с ним после?.. Ну, ты поняла.

– Нет, – отпивая из кружки чай, ответила Эддисон. – И делать я сама ничего не собираюсь. Разве не он должен был что-то предпринять?

– Ты ведь упрямая до жути. Я решил, вдруг ты его зажала в тиски после моего ухода и вдруг между вами…

– Спятил?! – ужаснулась Эддисон. – Я бы не стала… Да и, в отличие от тебя, мне бы к этому нужно было подготовиться заранее. А я вообще ни о чем таком не думала.

– Ладно-ладно, – усмехнулся Ной.

Они с Эддисон замолчали, наблюдая за переливами углей. Было в этом что-то притягательное. Спустя некоторое время Эддисон заметила, что Ной на нее смотрит. Ей показалось, он хотел что-то сказать. Когда она решилась спросить Ноя об этом, он вдруг поднялся с места и со словами «жди тут» убежал в логово. Эддисон даже успела занервничать, но вскоре Ной вернулся, держа в руках гитару. Он присел обратно и, прочистив горло, сказал:

– Вообще-то, я не умею играть, знаю только пару аккордов… Но зато пою, как соловей, без преувеличений. Если обещаешь не смеяться, что-нибудь сбацаю.

– Обещаю, – с улыбкой ответила Эддисон.

– Это баллада… – пояснил Ной и начал.

Хоть он и сказал, что играть не умеет, мелодия показалась Эддисон волшебной. Ловкие пальцы Ноя перебирали струны гитары, создавая переливчатые трели. А потом Ной запел:

Путь пальцем проложи

средь шрамов, ран суровых,[3]

Чтоб наши слить пути судьбе наперекор.

Открой же раны, вылечи их снова.

Пусть сложатся они в судьбы узор.

Сердце Эддисон дрогнуло от голоса Ноя. Она завороженно смотрела на его руки, глаза, губы. А Ной тем временем перешел к куплету, в котором стал вытягивать крещендо:

И из снов моих с утра бежишь проворно.

Крыжовник терпкий, сладкая сирень,

Хочу во сне твой видеть локон черный,

Фиалки глаз твоих,

что слез туманит тень.

Эддисон не верилось, что Ной мог быть таким… Бесшабашный парень на спортивном байке, любящий хеви-метал и вечно толкающий забавные шутки, в данный момент был полностью погружен в балладу, которую исполнял.

Путь пальцем проложи

средь шрамов, ран суровых,

Чтоб наши слить пути судьбе наперекор.

Открой же раны, вылечи их снова.

Пусть сложатся они в судьбы узор.

На этих словах Ной посмотрел на Эддисон и больше уже не отводил взгляда.

И из снов моих с утра бежишь проворно.

Крыжовник терпкий, сладкая сирень,

Хочу во сне твой видеть локон черный,

Фиалки глаз твоих, что слез туманит тень.

Эддисон не могла описать точно, что чувствовала. В этот момент абсолютно все эмоции разом всколыхнулись у нее в груди. От песни, от невыносимо жгучих глаз Ноя…

Эддисон ощущала и печаль, с которой герой баллады рассказывал о своих