Хирург выступил форменным авангардистом. Какую-то странную молнию изобразил. И направлена убойная сила туда, куда молнии попадать никак не следует – детей не будет. И удовольствия от процесса тоже. Вероятнее всего, и самого процесса. Заметьте: если в голову прицельно шарахнет – результат будет абсолютно таким же. К чему это я – так и не довелось разобраться, скучно стало и лень.

22

Продавец про хомяка не соврал. Странно. Тот еще хмырь, любую ересь наплести мог, лишь бы товар с рук сбагрить. Выходит, не бездарен «жуль жульский»?! Грамоте он, возможно, не сильно обучен, зато людей чувствует и импровизировать горазд. Меня же вокруг пальца обвести – одно удовольствие, причем для лентяя. На хомяковеда я ни под каким взглядом не тяну. Ни под пристальным, ни под таким, что походя обронен, случайным. Я вообще, по большому счету, не похож ни на какого «…веда» чего или кого бы то ни было.

И тем не менее.

Через несколько дней после не обошедшейся без «обмывки» прописки в просторном птичьем жилище, водруженном на угол письменного стола, хомяк обстоятельно освоился с новым статусом. Он с неумеренным энтузиазмом набивал щеки продуктовым наследством, оставшимися от сдохшего волнистого попугая, и набирал соответствующие моменту и обстоятельствам вес и торжественность. А я нашел в Интернете подтверждение словам пройдохи с Птички. Оказалось, что в самом деле наличествует в хомячьей природе такая порода – «Закавказский хомячок». Я дотошно изучил услужливо предложенное описание, внимательно рассмотрел картинку, сравнил данные и сопоставил на глаз размеры с предъявленным Сетью образцом. Результат смял оригами сомнений: авторитетный хомяк, точь-в-точь мой. Закавказский. Будто сам накатал о себе заметку: грудь черная, брюхо рыжеватое, лапы и нос белые, и весь из себя очень редкий.

Последнияя констатация, недооцененная вначале не по халатности, а в силу инерции первоначального скепсиса, была в скорости неопровержимо подтверждена. Удивительно редкий на проверку оказался мерзавец! Однако прижился.

Примерно так же лестно я отзываюсь о муже своей дочери. При этом теплоты в моем голосе существенно меньше, зато уверенность так и прет, так и прет!

Мамукой хомяк дожил до дня, когда между нами и Грузией пробежали их и наш президенты – к сожалению, не в одну сторону, в разные, – а с прилавков изъяли все, что было грузинского. Даже поддельную «Хванчкару». Непонятно, кому она помешала? Свои же бодяжили, подмосковные. То ли узбеки, то ли киргизы. Наши, короче, если стандартом «ненашести» объявить НАТО.

Всякий, кто хоть раз пробовал настоящую «Хванчкару», без труда понял бы, что грузины к этому, подмосковному, стыдно сказать, продукту никакого касательство иметь не могли. По определению. Я вообще поражаюсь, что люди удумали намешать такое. Ладно бы только для себя. Суицид закону не претит, а порой, как мне видится, даже в масть, когда пользы от человека – только пенсию ему начислять. То есть какая-никакая польза имеется – сохранение рабочих мест в полку «начисляльщиков», – но небольшая. У меня после двух глотков дивного пойла радикально посинели ногти и три дня не росла щетина. Кабы последствия коснулись только щетины, я бы с высокой долей правдоподобия вынудил бы себя оценить состав по достоинству – сумасшедшая выходила экономия времени. Но синие ногти… Синие ногти никуда не годились. Уж точно не на руки.

– Имбецил, – открестилась от потомка мама и, не сойдя с места, убедилась в своей правоте, когда я простодушно спросил:

– Без рецепта отпустят?

Честно ведь думал, что доктор определила болезнь и предложила лекарство.

– Это фу! – не оценила авангардный маникюр внучка. И будто сдула проклятие, как могут только дети.

Через день к ногтям сам собой вернулся естественный цвет. Часть синевы перекочевала в мешки под глазами – последствия переживаний и неоправдавшихся опасений. Лучше бы она, право слово, подсобила давно поблекшей голубизне самих глаз.

Я безрассудно вообразил, что цветная зараза спешно сменила лёжку – перегруппировываться для следующей атаки, и взялся пристально следить за состоянием тела. Выкручиваясь перед зеркалом – долбанулся бедром о выступающий угол, получил солидный синяк и успокоился: «Вот оно».

Щетина, будь она неладна, полезла как камыш из воды, словно выдавала на-гора накопленное за три дня. Щеки чесались, чем раздражали нечеловечески. Меня – неуемным зудом, сослуживцев – отвратительным звуком.

«Неженки».

«В самом деле, не кочергой же по струнам!»

В самый разгар российско-грузинского конфликта я вдруг ощутил искреннюю и прочувствованную неприязнь ко всем режимам сразу. Огульно. Что скрывать, в этом мироощущении, как это часто бывает, и точно случилось с Володей Ульяновым, отчасти откликнулось личное. Но… в конце концов, черт бы с ними, государствами для несчастных людей, которым не повезло в них родиться! Лично меня буквально третировал режим режимного предприятия, где трудилась небезразличная мне барышня. Ее смены злонамеренно совпадали с моими «библиотечными» днями, когда я был совершенно свободен и нуждался в заботе. На выходные же моя пассия, мать-одиночка, забирала дочурку из детсада-пятидневки.

Словом, её рабочий режим безусловно попал в список режимов, жестче прочих отторгнутых от моих симпатий. И он платил мне той же монетой. Так был послан куда подальше мой собственный, личный режим, постельный. Наряду с режимом питания постельный толкался среди младших в иерархии режимов, а поэтому не заслуживал спуска, он же – снисхождение, если вы не лыжник, а малограмотный, но с претензией, альпинист.

Я валялся дома, почти приконченный сквозняками на службе, всеми забытый, даже родней, поглощенной собственными августовскими дачными трудностями и отпускными радостями. Короче говоря, я резко и одномоментно выступил против всех режимов и тех, кто их олицетворял (против некоторых временно получилось значительнее, до Крыма еще были годы…), и символично переименовал свое животное из Мамуки в Хомячуру.

Фактически, еще раз признаю, на тот момент пострадала только грузинская сторона. Однако я в свои годы – это бахвальство! – уже понимал, что прищучить всех разом – своих, чужих, вообще никаких, то есть географически и материально ко мне нейтральных, – можно только на выборах. Если, конечно, речь о демократии и ваш выбор не сужен до отсечения головы или утопления в горячем масле.

«Если разобраться, это ведь тоже выбор».

«Лучше выбирать имя».

«Кто бы спорил».

Хомяк поначалу хмурился. Думал, наверное, что Мамукам живется сытнее. Однако звериным чутьем уловил, что точка невозврата пройдена, и примирился с новой судьбой. Мой хомяк неподражаем в умении комфортно существовать в предложенных обстоятельствах. Мне бы не помешала малая толика его талантов.

За неделю Хомячура вполне вжился в свой новый образ. Он не очень существенно, не до зависти, но все-таки похудел, освоил по ходу панибратское подмигивание и стал намного уступчивее в диспутах об экзистенциональных потребностях.