— Тоже подглядывал? — сказала я презрительно. — Ну и как? Получил удовольствие?

— Заткнись… — начал он, но тут же охнул, и на штанах спереди появилось мокрое пятно.

— Так ты даже кончить за эти два часа не смог? — я оскалила в усмешке все зубы. — Какой позор!

Теперь он посмотрел на меня почти с ненавистью, а я нашла нужным его предупредить.

— Только попробуй снова устроить мне такие скачки. Если тебе нравится — вот сам и подставляйся хоть двум, хоть трем, хоть целому гвардейскому взводу. А мне это совсем не по душе. В следующий раз я тебе печень выгрызу и…

— Ничего ты мне не сделаешь, лисья сучка! — окрысился он. — Пока твоя шкура у меня — помалкивай и трахайся! С тебя всё равно не убудет! Вон — только посвежела!

Я стиснула зубы, чтобы не наговорить резкостей. Пока не время, Афаль. Пока не время. В план пришлось привнести кое-какие коррективы, но от этого я стала только ближе к цели. Скоро милый Тюн пожалеет, что посмел сделать лисицу рабыней.

Но всё же жадный человечишко испытывал некоторые угрызения совести. А может, заботился об исправности товара, и весь следующий день я провела в праздном отдыхе, наслаждаясь ванной и жареной курятиной.

Ни купец, ни генерал не пришли, и мне страшно хотелось узнать, что происходит за стенами борделя. Можно превратиться в пташку и незаметно для Тюна удрать в город, чтобы разжиться новостями… Но к чему спешить? Скоро я узнаю обо всём, даже не выглядывая в окно.

Конечно же, так и случилось. К вечеру меня ждал очередной клиент. Судя по заказу — блондинка с пышной грудью и сочным ртом — он уже приходил пару раз.

Я вспомнила его, когда увидела — мужчина сидел на краю кровати, уже голый, широко расставив ноги.

— Добрый вечер, господин Алтон, — сказала я сладко, подходя к нему и опускаясь перед ним на колени, потому что он всегда заказывал одно и тоже. Давно вас не было видно, я скуча-а-ала, — последние слова я произнесла плаксиво и облизнула губы, которые постаралась сделать максимально алыми и пухлыми. Ну и рот тоже — побольше. Потому что достоинство у господина Алтона было — о-го-го, что такое. Жаль только, что эта большая рыбка очень редко плавала.

Я опустилась на колени, но не села на пятки, а, наоборот, подалась поближе к клиенту, одновременно высвобождая груди из ворота полупрозрачного платья.

— И я тоже скучал по тебе, зайка, — пробормотал Алтон и сразу приступил к делу, схватив меня за груди. — Но у твоего хозяина с каждым днём всё дороже, — пожаловался он. — В этот раз, чтобы попасть к тебе, мне пришлось взять ссуду под двадцать процентов.

— Настоящий грабёж, — мурлыкнула я, про себя посмеявшись, потому что смешно называть лисицу «зайкой», — но разве я этого не стою, мой господин?

— Стоишь, — со вздохом признал он, играя моей грудью, как тряпичными мячами — сжимая в ладонях, покручивая соски, а потом стискивая так, чтобы соски тёрлись друг о друга. — И по твоим сисечкам я тоже скучал, заечка моя. Только о них и думал, когда…

Он замолчал, но я продолжила, лукаво улыбнувшись:

— Думали, когда делали вот так? — и легко провела пальцем вдоль его члена — длинного, толстого, но сейчас повесившего «голову».

Наверное, это был самый нежный из всех мужских членов, или господин Алтон был самым скромным развратником на свете, потому что мне всегда приходилось действовать с особой деликатностью, чтобы «рыбка» встрепенулась и отправилась в плаванье. Вот и сейчас я касалась толстого члена нежно, кончиками пальцев, и в ответ на каждое прикосновение мой клиент вздрагивал всем телом, и начинал с ещё большим жаром терзать мои груди.

— Ты видишь меня насквозь, зайка! Но какие у тебя сисечки… — застонал он, когда я немного усилила напор и погладила его яйца, упрятанные в сморщенный кожаный мешочек. — Их даже в руки не возьмешь! Не помещаются!.. Ну и сисечки…

Вдоволь наигравшись, он пошире раздвинул ноги, и мы перешли ко второму этапу. Алтон отпустил мои груди, я села на пятки, и он взял в руку член поднося головку к моему рту.

Но я не стала заглатывать его, а только нежно-нежно лизнула самый кончик, заставив моего клиента снова вздрогнуть и простонать. Он водил членом по моим губам, и я легко касалась его — будто целовалась с головкой и так же легко царапала мужские яйца, но заранее морщилась, зная, что будет дальше.

Что касается господина Алтона, он был в восторге — постанывал, мычал про заечку и блаженно закатывал глаза. Постепенно его член обрел хоть какое-то подобие твердости, яйца подобрались, и это означало, что сейчас у нас наступает третий этап на пути к наслаждению.

— Всё, заечка, — выдохнул мой клиент, — я готов…

— И я тоже, господин мой, — ответила я с услужливой готовностью, подавив вздох. — Начинайте.

Алтон задышал быстрее и сильнее, покрепче перехватил свой член у основания и шлёпнул меня им по щеке. Не самое приятное, когда тебя лупят по лицу членом в фут длиной, пусть и вялым, как устрица в мешке. Но я даже не пошевелилась, принимая удар и по другой щеке.

— Гадкая зайка… — возбуждённо бормотал Алтон, отвешивая мне пощёчины. — Очень гадкая заечка…

Этот способ мы изобрели после того, как я полтора часа пыталась возбудить монструазный член, никак не желавший обретать твердость. Было перепробовано множество способов — от простого минета до дрочилова двумя руками и ртом одновременно, пока не выяснили, что дорогого господина Алтона страсть как заводит такое вот странное действие.

Член шлёпал меня по лицу с одной стороны и с другой, как огромный маятник — мерно, чётко. Алтон шептал с придыханием про бессовестных непослушных заечек, а я чувствовала, как с каждым ударом головка всё больше увлажняется, а сам ствол становится крепче и толще.

На всякий случай я зажмурилась — вообще не хочется, чтобы прилетело этим бревном в глаз. Тем более что господин Алтон вошёл во вкус, что у меня уже лицо горело.

— Получай!.. Ещё получай!.. Сучка! Шлюха! Тварь сисястая!.. — хрипел мой клиент, позабыв о нежных прозвищах, пока я со знанием дела ощупывала его мошонку, определяя степень возбуждения.

Если пропустить нужный момент, придётся провозиться с этим извращенцем до утра. А мне, простите, не слишком хотелось терпеть членский мордошлёп в течение нескольких часов.

В определённый момент я начала постанывать, словно бы прося о пощаде, и это возбудило господина Алтона ещё сильнее.

— Скулишь?!. — обрадовался он и прекратил размахивать членом. — А ну, открывай!

Я открыла и глаза, а потом и рот, чтобы принять гигантскую порцию мужской плоти, жаждущей любви. Рот пришлось открывать широко, до боли в скулах, пусть я и постаралась учесть это, когда создавала для Алтона женщину его мечты. Огромная, налитая кровью головка, влажная от предсеменной жидкости, скользнула по языку, проталкиваясь в горло.