вся липкая от выступившего пота. Она буквально сочится похотью. Темной… Испепеляющей. Лишающей воли.

Когда Маня выходит в гостиную, Брага сидит за накрытым столом.

– Я тебя заждался.

– Извини. Я решила освежиться.

Под его пристальным взглядом Марфа на негнущихся ногах пересекает комнату и осторожно, не дыша, бочком садится.

– Ты же не стала вынимать нашу подружку без разрешения?

– Нет.

– Вот и хорошо. Я хочу это сделать сам. Ешь. Суп остывает.

Суп?! Он не в себе? Она сейчас взорвется, он почти пять часов ее мучал. А теперь собирается жрать долбаный суп?!

– Грхм…

– Что-то не так, Манюня?

Маня сжимает в кулаке ложку.

– Нет. Все прекрасно.

– Как прошла запись?

Он что, собирается вести светские беседы?! Маня чуть не плачет.

– Как всегда. Только в новой локации. А ты… кхм… как поработал?

– Продуктивно. Надеюсь, следующие шесть дней меня ничто не будет отвлекать от тебя.

– А я надеюсь, что выживу к седьмому, – бурчит Маня.

– Ты что-то сказала?

– Да так. Это я про свое.

– Понятно. – Некоторое время Брага молча ест. – А родители твои что же? Успокоились?

– Я им время от времени пишу, что еще жива.

Арс оскаливается:

– Отличная тактика. То есть если в следующий раз ты не выйдешь на связь, мне можно ждать облавы?

– Не сомневайся. Мой отец и брат в прошлом военные. Уверена, они пришлют за мной аж целый взвод спецназа.

– Что ж. Тогда и впрямь надо как-то умудриться не затрахать тебя до смерти.

– Слова-слова… – мстительно мурлычет Маня.

– Нарываешься? – сощуривается Брага. Под его изучающим взглядом Марфа ежится.

– Что ты. Всего лишь констатирую факт. Если следующие шесть ночей пройдут как вчерашняя, у меня есть все шансы выжить.

– Я дал тебе возможность отдохнуть, – цедит сквозь зубы Арсений.

– Правда?! Нет, это даже мило, что наши мысли в этом плане настолько похожи!

– В каком таком плане?

– Я ведь тоже подумала, что тебе нужен отдых. Ну, знаешь, возраст, и все такое…

На заросших скулах Брагина вздуваются желваки. Молодец, Манюня… Очень умно. Все равно, что курить на бензозаправке. Или совать голову в пасть тигру. Или мчаться навстречу катку.

– Манюня…

– Ой, я что-то не то ляпнула, да? Да ты не переживай. Не трать нервные клетки. У тебя же их, наверное, уже и без того дефицит с такой-то жизнью…

– Какой жизнью?

– Ну-у-у… Какой? Нервной, конечно же. Поди, не сахар – миллиардами ворочать. Я все понимаю.

– Ты же это специально делаешь, да?

– Что именно?

– Вот это все говоришь. Хочешь вывести меня из себя?

– Вот еще! Ты сам спросил. Я отвечаю. Десерт?

Маня сама не знает, зачем лезет на рожон. Скорей всего, она просто не желает становиться одной из тех, кто безропотно глядит ему в рот. Ей не хочется его отстраненности и холодности… Марфе это все поперек горла.

– Да. Пожалуй. – Отложив салфетку, Брага встает. – Пойдем.

Маня затравленно глядит на протянутую руку. Длинные пальцы с большой ногтевой пластиной, смуглая кожа, темные короткие волоски в основании… Марфа вкладывает свою ладошку в его. Черепушка вот-вот лопнет от напряжения. И как всегда в моменты особенного волнения, Маня заводит свою извечную песню…

– А ты знал, что именно рука сделала человека человеком?

– Да что ты… – Брага подталкивает ее к двери.

– Представь себе! Еще прямохождение и большие мозги, конечно, но в том числе и рука, приспособленная под изготовление орудий труда.

– Ты просто ходячая энциклопедия. – Они заходят в спальню, Арс подводит Марфу к кровати.

– Я – ученый. Изучаю обезьян, – лепечет она зачем-то.

– Да неужто? – повторяет Брага, расстегивая пуговицу на ее брючках.

– Да. В частности, бонобо. Ужасно миролюбивые зверушки. За пятьдесят лет наблюдений среди них зафиксирован всего один случай каннибализма.

– Уверен, ты как-то этому поспособствовала, – хрипло усмехается Брага, освобождая Маню от брючек.

– Почему это я? – возмущается та, стуча зубами. Он еще ничего не делал, а ее колбасит…

– Потому что ты кого угодно доведешь до ручки!

– Но…

– Лучше помолчи.

– Ладно… – вздыхает и покорно опускается на постель, наблюдая за тем, как Брага избавляется от одежды. Подходит ближе, что-то бросает на кровать и накрывает ее своим огромным телом. Маня по привычке зарывается пальчиками в короткие волосы у него на груди. Арс касается ее губ. Целует коротко, но жадно, вкусно. Стекает по телу вниз. Накрывает ртом то одну вершинку, то другую. Посасывает. Трется носом. Ведет черту к аккуратной лунке пупка. Прикусывает выступающие косточки на бедрах. Маня выгибается струной, предвкушая… Но вместо того, чтобы уделить внимание ее девочке, Брага снова возвращается вверх. Ловит ее взгляд. И касается губок пальцем. Марфа томно вздыхает. Это тоже очень хорошо. Не так нежно, не так изысканно, как языком, но довольно приятно. Она разводит ноги шире, стыдливо утыкаясь лбом ему в грудь. Но кто ж ей позволит спрятаться?

– Не-а, – смеется Арс, фиксируя Манин подбородок. – Смотри на меня.

Ничего другого ей не остается. Он проходится пальцами глубже, по сердцевине. Толкает основание пробки. И Маню будто током бьет.

– Ах ты ж черт… Ну какая же сладкая девочка мне попалась!

Маня всхлипывает. К стыдному удовольствию, что рвет ее на ошметки, добавляется странное, очень болезненное чувство. Она все-таки прячется от его взгляда. Она не может… Не хочет… чтобы Арс понял ее тревогу. Потому как она очень глупая. И только портит все. Но разве хоть что-то может ускользнуть от внимания Браги?

– Что такое? Маня… Давай, выбирайся. Что не так? Тебе больно?

– Нет, – качает головой.

– Неприятно? Отвратительно?

– Нет.

– Что тогда?

– Я не знаю, как это объяснить. – В носу Мани колет. Она такая дура! Самой за себя стыдно. – Просто…

– Что?

– Ничего. Продолжай. Это все глупости…

– И не подумаю, пока ты не объяснишь, что с тобой происходит. – Глаза Браги загораются невыносимым раздражающим упрямством. На висках вздуваются толстые вены, на щеках – желваки.

– Просто для меня происходящее… ну, не знаю. Как таинство…

– Та-а-ак. Пока мне все нравится, – улыбается Арс ей в волосы. – Но… есть же какое-то «но»?

– Есть. Для тебя все, очевидно,