Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А от чего… Инфаркт, да?
– Это был последний вопрос. Может быть, попросить тебе подогреть?
– Нет, еще не остыло.
Мы отдаем должное горячему. Я – еще и вину, но не слишком усердствую. Вадим спрашивает, как мне работается с Буровым, оказывается, он его неплохо знает. И весь остаток ужина мы обсуждаем Григория Олеговича, хотя в основном я выслушиваю море историй из его богатой жизни. Ну а что, мы с Вадимом, как ни крути, коллеги, и обсосать начальство – святое. Я даже узнаю кое-что для себя полезное.
– Мне кажется, пришло время десерта.
Я смотрю на Вадима. Передо мной сидит привлекательный и совершенно непредсказуемый мужчина. И моя решимость отказать ему или хотя бы поставить в тупик – тает.
– Десерт, надо полагать, в том удивительном месте, которое называется – твой дом?
– В точку.
Вадим расплачивается. Я понятия не имею, на сколько там мы наели. И не делаю попыток поделить счет. В концепции Вадима за ужин я расплачусь интимом. В моей концепции… А у меня ее, как вдруг выяснилось, нет.
– А ты не боишься, что я тарелочница?
– Это кто? – Вадим подает мне руку.
– Девушки, которые только ужинают за счет кавалера. А потом просто уходят.
Он окидывает меня взглядом – да, снова тем самым, мужским. И меня снова окатывает теплом от этого взгляда. И еще радостью от того, что этот взгляд никуда не делся, несмотря на мою явно дальнюю вылазку за личные границы Вадима.
– Тебя хочется накормить. Просто так. Не волнуйся, я могу позволить себе угостить понравившуюся мне девушку ужином без того, чтобы потом непременно тащить ее в постель. Не хочешь – ничего не будет, – и, пока я прихожу в себя от этого совсем не коноваловского благородства, он наклоняется и добавляет: – Но ведь ты хочешь.
В данный момент я хочу вонзить тонкий каблук босоножки в белую мужскую кроссовку. Но вместо этого я позволяю взять себя под локоть и препроводить к машине.
***
Кроссовер Вадима внутри нафарширован по первому классу: кожа, море модной электроники и даже панорамный люк на крыше.
Вадим замечает мой взгляд на люк.
– Абсолютно бесполезная вещь в нашем климате.
– Даже сейчас?
Он нажимает на кнопку, и люк отъезжает.
– Главное, чтобы не пошел дождь.
Мы едем молча. В открытый потолочный люк забирается набегающий поток воздуха, овевает лицо, шею, плечи. Но я почему-то не остываю.
***
Она молчит. И я молчу. Но иногда бросаю на нее короткие взгляды.
Вот вообще не в моем вкусе. Я предпочитаю более… более мясных. Я сам мужик крупный, и женщин выбираю таких, чтобы соответствовала масштабу. Впрочем, сейчас, когда Ласточка в платье, видно, что с масштабами у нее все в порядке. Вот платье вроде бы не откровенное, но почему-то именно когда она в платье, все видно. В смысле видно, что все, что надо – в наличии. И грудь имеется, не очень большая, но что в руку взять – есть. И попа как надо, особенно если пропустить Ласточку вперед и рассмотреть как следует и без палева. И ножки длинные и стройные, а уж когда она на каблуках – вообще огонь.
В общем, масштабы масштабами, а в Ласточке есть класс. Жаль, волосы у нее короткие. Ну, не совсем под мальчика, но я люблю, когда совсем длинные. Чтобы можно было и все пальцы запустить туда, и на кулак намотать. У Ласточки наматывать на кулак нечего. Ну и ладно, перебьюсь.
Она явно не соответствует моим обычным предпочтениям, но и по хрен. Хочется именно ее.
***
В квартире Вадима вряд ли что-то изменилось с моего предыдущего появления здесь. В квартире – нет. А вот люди, которые сейчас в этой квартире, совершенно другие.
Формально те же, но совсем иные. Или это только меня касается?
Я наблюдаю, как Вадим открывает бутылку вина, как наполняет бокалы.
– Вот видишь, я выполняю свое обещание выпить с тобой вина.
Беру протянутый мне бокал. На антрацитово-черном столе – ваза с цветами. Неожиданно это лилии. Белые. В тон моему платью и рубашке Вадима.
Он выполняет все обещания. Вино – вкусное. Цветы – красивые.
– А что у нас десерт? Тирамису?
– Почти.
Наши бокалы с едва пригубленным вином отправляются в компанию к лилиям. Ладони Вадима обхватывают мое лицо.
Ой… Эй, ты чего? Ты же не целуешься с малознакомыми девушками! Получается, что мы же не малознакомые?
Ах-х-х-х-х…
Для человека, который с места в карьер выкатывает условия, на которых он будет заниматься сексом, Вадим целуется умопомрачительно нежно. По крайней мере, я помрачаюсь умом сразу. От того, как мягко касаются его губы моих. Цитрус с легкой горчинкой и морской солью его парфюма, вкус вина его упругих теплых губ… Меня уносит. От мягкости. От неторопливости. От нежности – именно это слово пульсирует у меня в висках. И вот уже мои руки на его шее – а она у Вадима необхватная. Он неторопливо раздвигает мои губы языком. Пульсация из виска сползает вниз, в грудную клетку, из которой куда-то выкачали весь воздух. Но я как-то живу дальше без воздуха. Я дышу тем, как Вадим меня целует. А он это делает уже смелее. Настойчивее. Глубже. Так, что пульсация опускается еще ниже. Совсем вниз.
У меня так поджимаются пальцы на ногах – почти вопреки анатомии. Включая тот, который оперировал Вадим.
Поцелуй, наконец, прерывается. Мы стоим, тяжело дыша. Вадим наклонил голову и прижимается лбом к моему лбу. Его руки скользят по моей спине, а мои пальцы гладят его шею.
– Ты же не целуешься в губы с теми, кого мало знаешь, – это я шепчу ему почти в губы.
– Я знаю тебя уже достаточно.
Я в последний момент ловлю слова о том, что может, теперь уже и куни без хорошего поведения можно. Это… это слишком! Но желание ляпать никуда не делось.
– Кто идет первым в душ?
Вадим поворачивает голову, прижимаясь теперь щекой к щеке. Пальцы у меня прямо уже пытаются войти в подошву от того, какая у него гладкая щека. И все-таки я точно откуда-то знаю, что утром он будет колючий. Только у нас не будет общего утра.
И меня все сильнее бомбит от его
