Ребята лениво бродили по территории санатория, но куда бы они ни шли, почему–то все время оказывались поблизости от столовой. После длительной прогулки на свежем воздухе аппетит у мальчишек и девчонок стал волчьим, и они не могли думать ни о чем, кроме предстоящего обеда. Но не все: мысли Оли Канарейкиной и Кати Мальцевой были сконцентрированы на куда более важных проблемах. Оля готовилась тайно отправиться на почту, дабы, рискуя головой (как она сама выразилась), узнать, был ли почтальон тем самым самозванцем, которому они с Катюшей по неведенью помогали.

— Если узнают, тебе этого не простят, — волновалась Катя, поглядывая на столовую, из которой доносились вкусные запахи и звон посуды. — Может, не надо? Дался тебе этот почтальон.

— Ничего, я быстро обернусь, никто не успеет заметить.

Пока все складывалось удачно. Никто не заметил, как шустрая девочка проскользнула сквозь потайной лаз и в мгновение ока оказалась за пределами санатория. Убедившись, что ее не преследуют, юная последовательница Шерлока Холмса быстро пошла по Дачной улице.

Найти почту удалось легко. Миновав зеленую дачу, Оля увидела очень запущенный дом, в котором находилась администрация Сосновки и почтовое отделение. Войдя в полутемную комнату, где даже в жаркие дни было прохладно и неуютно, Оля не сразу заметила почтальона, сгорбившегося за конторкой. Он тоже не взглянул на посетительницу, так как разбирал письма и при этом находился в отвратительнейшем расположении духа.

— Сколько стоит открытка? — спросила девочка, наскоро придумав тему для разговора.

— Тебе какую? — не поднимая головы, уточнил почтальон.

Оля сразу узнала его голос. Сомнений быть не могло, вперед ней находился «приехавший издалека племянник летчика Соколова», который на самом деле работал почтальоном прямо здесь, в Сосновке! Николай тоже словно что–то вспомнил и поднял голову, рассматривая посетительницу. Их взгляды встретились:

— Ой, это вы? Здравствуйте! А мы нашли фотографию, — выпалила Оля, к собственному удивлению оказавшаяся неплохой актрисой. — А где вас искать, не знали. Случай помог. Здорово!

Известие о том, что фото найдено, ошеломило Зябликова, он даже не пытался разыгрывать маскарад или вдаваться в объяснения, раз девочка его узнала. Единственное, о чем он успел подумать в столь счастливое мгновение, так это о преждевременно отправленном в Америку письме. «Ничего, — сообразил почтальон, — следом пошлю фотографию, напишу, что чудом нашел ее все–таки. Лучше поздно, чем никогда. А получив фото, тетушка забудет обо всех подозрениях».

— Давай ее сюда! — произнес Николай, с трудом сдерживая радостное волнение.

— Не могу. У меня ее нету.

— Так где же она? — Он зло и выжидающе посмотрел на Олю.

— Она у Кати.

— А где Катя?

— Катя в больнице.

— Как в больнице?

— У нее вчера заболел живот, и ее на «Скорой» увезли в районную больницу, думали — аппендицит, но сегодня оттуда позвонили и сказали, что ничего страшного нет и Катю через два дня выпишут. В общем, вы приходите через два дня и заберите фотографию.

Николай вздохнул с облегчением — кажется, еще не все потеряно. Похоже, что девочка не врет, а их встреча оказалась счастливой случайностью. На всякий случай почтальон все же поинтересовался, что изображено на снимке.

— Вы же сами помните, — ответила Оля, прекрасно справлявшаяся со своей ролью. — Там вы еще маленький, рядом стоит девушка, наверное, та тетя, которая теперь в Америке, а сзади ваши мать и отец в военной форме.

Теперь сомнений быть не могло — девчонка действительно видела фотографию.

— Ну спасибо, что нашли снимок, — поблагодарил почтальон. — Только ты не говори никому, что я и есть хозяин дачи. Я потом тебе объясню, почему нельзя об этом рассказывать. А подарок из Америки теперь вы с Катей обязательно получите.

Оля покинула почту, так и не вспомнив об открытке, которая ей была вовсе не нужна. Девочка сосредоточенно пыталась наметить план дальнейших действий. Прежде всего надо срочно позвонить Соколову, но как это сделать, она не знала. Телефон в санатории был только у главного врача, Лидии Павловны. «Может быть, попросить разрешения позвонить домой, а на самом деле набрать номер Соколова? — размышляла Оля. — Или незаметно прошмыгнуть в кабинет, когда Лидия Павловна выйдет на минуточку? Но как же добраться до телефона? А с почты звонить нельзя. Нет, нужно обязательно проникнуть в кабинет Катюшиной тети.

Вышагивая по заросшей мелкой травкой улице, Оля и не догадывалась, что в кабинете, в который она так мечтала попасть, ее уже ждали.

— Канарейкина, Оля, где ты пропадаешь? — едва проникнув тайным путем на территорию санатория, услышала путешественница строгий голос Зои Александровны. — Вас с Катей приглашает Лидия Павловна. Что вы еще натворили?

Рядом с воспитательницей стояла понурая Катя, что не предвещало ничего хорошего. Она не знала, какая конкретно неприятность сейчас обрушится им на головы, но подозревала, что именно могло послужить причиной вызова в кабинет главврача. От этой мысли у бедной Катюши даже слегка подрагивали коленки. Проводив своих неугомонных воспитанниц до кабинета и открыв дверь, Зоя Александровна коротко доложила:

— Доставлены.

Очутившись в комнате, девочки увидели, что кроме Лидии Павловны там находится нянечка тетя Поля, которая обычно всегда была ласкова с ними. На этот раз лицо ее выражало крайнее возмущение.

— Расскажите, Афанасьевна, что вы обнаружили в спальне у наших пташек, — строгим тоном проговорила Лидия Павловна, даже не взглянув на девочек.

— Несколько дней назад я нашла строительный мусор за углом дома. Никак не могла понять, откуда он взялся, да потом и забыла о нем. А сейчас делаю я капитальную уборку, как и положено по пятницам, отодвигаю кровать и вдруг вижу, что стена за кроватью вся расковыряна, обои содраны и на пол штукатурка осыпается. Вот, — продемонстрировала тетя Поля кусочек штукатурки в доказательство своих слов. — А я–то думала, они исполнительные девочки, комнату в идеальной чистоте содержали, дежурили хорошо.

— Теперь ваша очередь объяснить, что происходит, — строго сказала врач таким ледяным тоном, что стало ясно — на этот раз прощения не будет.

Под действием ее сурового взгляда у Оли сразу пропала способность думать, и как она ни старалась, так и не смогла придумать какое–нибудь разумное объяснение случившемуся, а Катя расплакалась, и, поскольку была приучена говорить правду и только правду, всхлипывая, рассказала все, как было.

— Однажды к нам подошел дяденька и сказал, будто он сын хозяина санатория, то есть дачи, которая после войны стала санаторием. Ему нужен был фотоснимок, который лежал в тайнике мноро–много лет. Сам он не мог его взять. Мы нашли эту фотографию, но потом она вдруг исчезла. Только маленький кусочек остался, оторванный, — закончила свой не слишком внятный рассказ Катюша и снова заплакала.