Произнесенное мной казалось настолько немыслимым, что Джи, видимо, решила, что она ослышалась.

— Прости, дорогая, что?

Я повторила, но от этого, новость явно не приобрела реальных очертаний. Даже мне самой казалось словно мне все это приснилось. Что я приходила искать Эдварда в клубе, что все ему рассказала о наследстве, и что он сам предложил мне фиктивный брак в качестве единственно верного решения. И что самое поразительное, я на это пошла. Я, Киара Марэ, воспитанная строгой матерью-индианкой, и суровой нянькой Пеей, которые говорили мне, что брак священен и с ним нельзя играть. И теперь я именно это и делаю — играю.

Я говорила и говорила, словно вынимала из своего сердца огромные металлические штыри, и мне становилось легче, но вот в глазах Джи застыло потрясение и испуг. Я ждала это. Еще я ожидала слов осуждения, но Джи молчала.

— Странный поступок для английского лорда, — наконец произнесла она. — Сам обручен с невестой в Англии, а женится на Лаосе на другой, чтобы тут же с ней развестись. Немыслимо! Зачем ты пошла на такое, Киара? Я бы поняла еще, если бы он пылал от любви к тебе, но из твоего рассказа я вижу, что мистером Фейном движет исключительно ненависть и жажда мести Джону, а ты лишь орудие.

— Пойми, Джи, мне очень нужны эти деньги, — начинаю я горячо, — а предложение мистера Фейна дает мне сразу всю — свободу и деньги!

Джи сложила веер и задумчиво на меня смотрела.

— Брак — это не шутки, Киара, — произнесла она, и в ее голосе можно было уловить нотки нашей матери, Кашви Марэ. Джи даже склонила голову, как часто делала мама — чуть в бок. Жест кроткого неодобрения.

Я не могла быть, как она. Внутри меня все бурлило. Кровь, словно кипяток, носилась по жилам, обжигая. Слишком импульсивная, слишком не такая, какой нужно быть.

— О, прошу, Джи, не говори так! — сцепляю нервно пальцы. — Ты думаешь, я хотела такой судьбы для себя? Нет! Я ведь ехала сегодня к Эдварду Фейну с полной уверенностью, что он, словно рыцарь в старинных романах, кинется спасать меня, свою любовь. А оказалось все так подло, все так буднично жестоко. Мои грезы разбились вдребезги в один миг. Единственно, что я смогла сохранить — это свою гордость. Я не стала умолять его, не стала признаваться ему в любви. Нет, Джи. Он деловой человек, и у нас с ним деловые отношения.

Свою тираду я уже заканчивала ходя туда-сюда в нетерпении по комнате.

— Успокойся, Киара, — Джи берет меня за руку и заставляет снова опуститься рядом с собой. — Все же я думаю, что мистер Фейн джентльмен, и не станет пользоваться ситуацией, а сдержит свое слово.

— Не будет пользоваться ситуацией? Что ты имеешь в виду? — я округлил глаза.

На губах Джи заиграла легкая улыбка.

— Будете ли вы женаты два дня или даже всего пару часов, вы все равно будете мужем и женой. А значит, что он получит все права на тебя.

Смысл фразы Джи дошел до меня мгновенно, и тут же жар ударил мне в лицо, чувствую, что вся красная от макушки до пяток.

— Что ты говоришь такое! Конечно же он ко мне не прикоснется! Это фиктивный брак, понимаешь? Фиктивный!

Последнюю фразу произнесла по слогам, но лицо Джи все больше и больше становилось озорным.

— Хорошо, если так, Киара. Но тогда и ты должна беречь свое сердце. Ведь ты уже сейчас по уши в него влюблена, а что же будет, когда этот, как ты его называешь, фиктивный брак вступит в силу? Мне кажется, будет достаточно пару ласковых слов со стороны мистера Фейна, чтобы ты окончательно потеряла голову.

— Ничего подобного! — гордо вскинула я голову. — Я теперь тоже — расчетливая и прагматичная. Я желаю себе свободы, только и всего.

Джи чуть вздохнула, но не стала дальше вести дискуссию.

Сумерки сгустились, лао зажгли фонари в саду и накрыли к ужину на террасе.

Приехал Рой Томпсон, и еще пару гостей — деловые партнеры отца.

— Как находите окончание сезона дождей, мадемуазель Киара? — обратился ко мне полковник Броссар.

— По-моему, в этом году слишком много наводнений. Отец был очень огорчен.

— Так и есть, — качал круглой головой полковник. Он потягивал шерри из бокала и, то и дело поглядывал на еду на столе. Отец еще не вернулся, а до возвращения хозяина притрагиваться к еде считалось моветоном. И тучному полковнику Броссару было тяжело, тем более, что повар сегодня постарался на славу, приготовив исключительно французскую кухню. Аромат мясных отбивных, тимбаля и пюре-алиго вызывал обильное слюноотделение у гостей.

— Зато просто отлично прошла гонка лодок, — заключил Даниэль, закуривая, — французская команда обошла лаосцев, по делом им. Не зря я поставил две тысячи пиастров!

— Это было во истину прекрасное зрелище! — подтвердил полковник. — Мы в очередной раз показали лао, кто здесь хозяин.

— Мне кажется, мы слишком часто показываем это, — заметил мистер Томпсон, сидевший рядом с Джи, теперь уже в статусе жениха, — если мы не откажемся от жесткого курса в колониях, то рано или поздно, потонем в крови. Влияние Хо Ши Мина на умы всего Индокитая нельзя недооценивать.

— Хо Ши Мин? Вы должно быть шутите? — махнул рукой Даниэль. — Что может этот оборванец? И потом он в Париже, а мы тут — в Индокитае. Наши войска, наши военные крейсеры. Превосходство Франции неоспоримо. А Хо Ши Мин закончит так же, как и все предыдущие ораторы — в могиле.

— Однако, я бы не стал так говорить он нем, молодой человек, — возразил брату месье Герен, — таких опасных ораторов, как этот вьетнамец, никогда нельзя сбрасывать со счетов, одно создание им партии Народного фронта говорит о серьезности его намерений, их лозунги весьма серьезные, и если так и дальше пойдет, колониальные власти могут пойти на уступки.

— Нет-нет и нет! — вскричал полковник, ударяя по столу рядом со мной, так что зазвенел белоснежный китайский фарфор. — Ни пяди нельзя отдавать этим дикарям. Мы возвели их столицу из руин, развиваем этот отсталый регион, прокладываем дороги, строим заводы и шахты. Без нас они так бы и жили в своем каменном веке с жуткими обрядами и суевериями. Гиблый регион мы превратили в процветающий. Лаосцы с вьетнамцами должны благодарить, а вместо этого они кусает руку, их кормящую.

Гости одобрительно кивал, соглашаясь с пламенной речью полковника, кроме мистера Томпсона, который поначалу хотел что-то ответить, но потом видимо передумал.

Я же слушала эти разговоры в пол уха.