было десяти минут.

Он бедуин из пустыни Негель, что на Красном море.

Я – с берегов Балтии. Мы хотим посадить цветок,

Чтобы из него вырос розовый куст,

Но у меня нет десяти минут.

На свете мира нет. Нет мира на земле.

После этого я продолжала свою обычную жизнь. Писала прозаические произведения, посещала литературные семинары, принимала участки в вечеринках. Но временами мне в голову приходили какие-то мысли, которые я записывала в виде стихов в прозе. Чаще всего это были философские размышления или отражение моих ярких переживаний – у меня всегда очень яркие переживания. Так, понемногу начали накапливаться мои новые опусы. Но показать их было некому. Мой муж, прочитав очередной опус, с большим одобрением говорил, что все запятые на месте. Сестра моя вообще не одобряла мои поэтические занятия по той причине, что большая часть стихов была не очень жизнерадостной – ей хотелось бы, чтобы я все время радовалась. А Алексея мне было неудобно беспокоить по поводу каждого верлибра. Ведь ему и без того беспрерывно шлют всякие стихи типа «любовь-морковь». А тут еще и мои опусы. Но иногда я осмеливалась, и кое-что все-таки посылала ему, и, случалось, что получала вполне положительные отзывы. Это меня весьма подбадривало. После каждого доброго слова Алексея я принималась за стихи в прозе с новыми силами. Он меня вдохновлял. Как-то он сказал мне: «Вы – поэт. Правда, молодой поэт, со всеми свойственными молодому поэту недостатками». Я все-таки не совсем уверена в том, что мои стихотворения в прозе представляют какой-то интерес, и потому со смехом вспоминаю известные всем и ставшие классическими строчки:

Я поэт!

Зовусь я Цветик!

От меня вам всем

Приветик!

Не знаю, кто я, но общение с Алексеем расширило мои возможности и обогатило мою жизнь. Итак, привожу одно из последних моих стихотворений и на этом кончаю мое повествование:

Стихи

Облачно

Облачно. По куполу зонтика тихо и мирно

Шуршит дождь. Свежо, безветренно.

Сегодня – страстная пятница.

Ни звука на улице, ни души.

В такие дни создается впечатление,

Будто все жители,

Бросив свои дома и машины, покинули город.

Даже собачек не выгуливают.

Только гортанные голоса чаек

Нарушают покой утра —

В Хельсинки чайки гнездятся на крышах домов.

13 июня 2011 г.

Рождественский верлибр

Мужу моему Урхо Постонену посвящается

Ночь пред Рождеством. Темно. Тихо.

Отхлопали дверью, каждый удар которой

Отдается в нашей квартире, самые заядлые гуляки.

Тускло мерцают огоньки иллюминаций на балконах соседей.

В постели я и моя бессонница.

В ушах у меня наушники, в желудке – доза корвалола.

И я лечу, легкая и невидимая на волнах музыки.

Рождество – семейный праздник.

Но у меня нет ни семьи, ни детей, ни друзей.

Только Урхо. Он мирно похрапывает возле.

Это уже не мешает мне,

Я привыкла и совсем не замечаю храпа.

Я лечу, освобожденная, в вихре звуков.

Я беру с собой Урхо в этот виртуальный полет

 Вместе с храпом, больной ногой и вороной,

Которую он съел в детстве во время блокады.

Четыре тенора, Il Divo.

Зачем им, успешным музыкантам,

Понадобилось бросить свои театры

И создавать музыку для людей среднего возраста?

Не будут истеричные девочки-тинеджеры

Визжать от наплыва чувств и падать в обморок,

Не будут следовать за ними толпы поклонниц,

Согласных на все, лишь бы находиться возле своих кумиров.

Их публика будет чинно сидеть на своих местах

И аплодировать. Кричать «Браво!» также будут.

Но никаких безумств.

Может быть, они записали эту музыку

Только для того, чтобы я, бессонная, лежала и слушала их?

Вот справа на высоком регистре рояля прозвучал

Только один аккорд, и тотчас же баритонального тенора

Сменил высокий голос и повел меня в пространство, Далеко, далеко отсюда…

Потом сухой и деревянный звук кастаньет,

И новый поворот мелодии.

Хорошо, невесомо, волшебно.

Я не люблю праздники.

Завтра с утра будет темный серый день.

После завтрака мы отправимся на прогулку.

Кругом – ни души.

В какую сторону ни смотри – ни одного человека.

И только сырой морской ветер с сухим треском

Будет катить по пустой площади вчерашние газеты.

Они, большие, растрепанные и бесформенные,

Будут цепляться за осветительные столбы,

Путаться в ногах, налепляться на ветровые стекла машин.

Тяжелые и сытые вороны будут низко летать над площадью

Или, усевшись повыше, кричать

Пронзительными хриплыми, почти человеческими, голосами.

Такое впечатление, что произошла какая-то космическая катастрофа,

И жители, бросив все, в спешке покинули этот город.

Никого. А может быть, я уже переселилась в Вечность

Или в какое-нибудь сюрреалистическое пространство,

Где одни и те же события повторяются с бессмысленной регулярностью?

Нет, я ошиблась. Четвероногие любимцы

Заставляют своих хозяев одеваться и выходить в сырость и темноту утра.

Но и животным этот день не по душе.

Они быстро завершают свой утренний ритуал,

Спеша скрыться в теплых домах своих обожаемых хозяев.

И все это повторялось, и будет повторяться,

И повторяться до бесконечности каждый праздничный день.

Всегда…

А волны волшебства опять несут и несут меня далеко отсюда.

Туда, где свет, цветы, море.

Нет грусти и одиночества, нет бессонницы, нет забот.

Вот божественный голос скрипки опять повел за собой мелодию.

Если только для этого объединились четыре тенора,

То я им благодарна, они достигли цели.

Где ты, моя жизнь? Куда ушла?

Как сейчас помню я все, что было.

Вот только недавно я, молоденькая и неловкая,

Приехала в большой город.

Вот я стала студенткой. И уже врач.

Материнство, счастье, молодость, красота.

Нельзя ли найти то место, где все это находится?

Нельзя ли вернуть?

Невозможно…

2007–2010 гг.

Русский кружок