– Привет, Тина, нам тут вполне здорово, все улетаем выше звезд, и было б здорово, если б ты к нам подъехала, потому что у нас тут здоровский народ собрался, все мои очень хорошие друзья, и мы б могли заняться чем-нибудь здоровским, если бы у нас тут была такая девчонка, как ты, поэтому приезжай, пожалуйста, и привези с собой кое-что, потому что я.

Теперь голос его оборвался без всяких объяснений, и пленка щелкнула и остановилась. Адреса для Тины, где его можно найти, Педро не оставил. Ее дверь по-прежнему была зловеще закрыта.

* * *

Когда мы все собрались утром в студии, Винсент пребывал в особенно бодром настроении. Одну репетиционную комнату заняли его любимые клиенты: не мы, конечно, а женская группа под названием «Порочные круги». Он сам был, стоит ли говорить, из тех типичных звукачей музыкального мира, кто специализируется на всевозможной порче жизни музыкантшам. Когда я приехал, у его стола как раз стояла одна из «Порочных кругов» и жаловалась, что у нее никак не работает усилок.

– Вы б не могли подойти посмотреть? – говорила она.

– На него посмотреть? Да я не только тебе приду на него посмотреть, дорогуша. Я и свой штекер принесу и тебе его вставлю, если хочешь.

На нем была футболка с портретом огромного красного петуха, сопровождаемым словами: «Чтоб разбудить тебя поутру, нет ничего лучше огромного славного петушка».

– Послушайте, я вас прошу просто подойти и выручить меня.

– О, выручить я не против, дорогуша. Ручкой для начала. Ха, ха, ха!

– Сама пойду сделаю, – сказала она, отворачиваясь.

– А может, еще что не так, дорогуша? Не нужно ли с вибрато помочь, а? Ха, ха, ха!

Она уже собиралась спуститься в репетиционную, как вдруг в дверях возникли два маленьких ребенка в похожих анораках. Вся жовиальность Винсента немедленно испарилась, и он воззрился на них в ужасе и ярости. На несколько секунд он лишился дара речи; после чего взорвался:

– Дети! Какого хуя тут эти чертовы дети? А ну выводи их отсюда! Ну-ка валите!

Женщина подбежала к детям и с упреком обхватила обоих руками.

– Я же вам сказала сидеть в машине.

– Там скучно, – сказал старший.

– Твои, что ли? – спросил Винсент.

– Да.

– Тебе тут, блядь, не детский сад, знаешь. Кто сказал, что сюда можно детей водить?

– Ну а куда мне их девать, когда мы репетируем? Нянька мне не по карману.

– Убирай отсюда этих детей и запри в своей ебаной машине и больше сюда никогда не приводи.

– Пойдем, – сказала она, беря обоих за руки. – Назад в машину. Я буду выходить вас проведывать и еще сладкого чего-нибудь принесу.

Когда они ушли, Винсент повернулся ко мне, очевидно рассчитывая снискать какое-то сочувствие.

– Женщинам с детьми нужно сидеть дома и пасти этих ебучек, – сказал он. – Они ж сиськи от пищалки не отличат, такие вот. Совсем безмозглые.

– Как в Студии «В» продвигается? – спросил я, стараясь поскорей сменить тему.

– О, знаешь, еще немного доделать осталось. Вы первыми узнаете, когда будет готово.

– А сколько она уже не действует? Несколько месяцев, а?

– Нет-нет, пару недель от силы.

– Забавно, потому что, когда б я ни спросил у других групп, которые здесь пишутся, никто из них в ней никогда не был. Похоже, она закрыта столько, сколько мы себя помним.

Он сунулся лицом неприятно близко к моему и посмотрел мне прямо в глаза.

– Хочешь хороший совет, Билбо? – произнес он. – Не задавай так много вопросов. Договорились?

Я кивнул.

– Тогда пошли, нам еще работать.

Джейк и Хэрри уже нас ждали в студии; Мартин предположительно знал, что понадобится нам только сильно позже. Оказавшись в студии, Винсент притих и стал деловит – проверял микрофоны, расставленные вокруг ударной установки. Джейк, судя по виду, нервничал: он знал, что первой будут писать его партию, а потому ему нужно сыграть все правильно как можно раньше. Однако партия ударных там была не особо сложна, а кроме метрономной дорожки, чтоб он не сбивался, я собирался наметить для него линию клавишных, чтобы он всегда понимал, где мы в песне.

Но как только он заиграл, я понял, что песню он как следует не разучил. У него понятия не было, где полагаются переходы, а сбивки делал слишком уж робко. И, несмотря на все мои увещевания, тот рисунок, что он играл, был не слишком далеким родственником вот этого:

После шести-семи дублей игра его, по сути, не стала лучше – лишь чуточку заполированнее и расслабленней, поэтому я решил, что с таким же успехом мы можем и срезать расходы. Пока Джейк потел над затуханием, я показал Винсенту за стеклом большой палец, и в студию загнали Хэрри – накладывать бас.

Отличный дубль у Хэрри получился со второй попытки, а тут и Мартин подъехал. Последовал долгий антракт на перетяжку струн и настройки. Винсент прочел ему краткую лекцию о пагубности установки новых струн сразу перед записью, и я для разнообразия был слегка благодарен этому старому сварливому гаду. Мартин нахмурился и захлопотал, не понимая, каким медиатором играть, толстым или тонким. Когда же он наконец заиграл, его аккорды поначалу, казалось, не имели ничего общего с басовой партией: выяснилось, что он их играет на три лада выше. У него там был минорный септаккорд, который он все время играл в мажоре, пока не стал меня раздражать практически до безумия. Он пробовал выдать невозможно честолюбивые арпеджио, где песня требовала простых аккордов из двух нот. Струна «си» у него постоянно расстраивалась. Когда мы добились хотя бы вполовину пристойного дубля, был уже почти час дня.

– Сегодня надо закончить, – злорадно сказал Винсент. – Стоить вам, конечно, будет вдвое больше.

– Об этом лучше с Честером поговорить, – сказал я. Все наши счета за репетиции и записи оплачивал Честер.

Мы сходили в паб через дорогу – отдельное квадратное бетонное здание, рассчитанное на то, чтобы нагонять тоску на самые взбалмошные души. Мартин взял всем выпить, и мы сидели и тянули взятое в угрюмом молчании, сознавая, что утро прошло в точности так скверно, как мы и ожидали.

– Заразная это мелодия, – в итоге произнес Джейк, промычав несколько тактов «Чужака на чужбине».

– Ага, – сказал Хэрри. – Хорошая.

Я отмел эти вялые попытки меня приободрить.

– Может, стоило записать что-нибудь попроще, – сказал я.

– Нет, эту хорошо, – сказал Хэрри. – Лобовая такая, мелодичная.

– Но не вполне для хит-парадов материал, а? – сказал Мартин, отхлебывая пива и супясь. – Не то, что называется коммерческой.