* * *

Мой единственный глаз снова видит темные краски. Я стараюсь слегка повернуть голову, чувствую сопротивление, что-то мешает. Поле зрения расширяется: рядом лежит что-то темное. Вижу, что это маленькое тельце. Оно наполовину голое, словно его ободрали. Шкурка висит клочками. На голове у тела длинные уши.

«Существо, — думаю я. — Мертвое существо». Внезапно я понимаю, что здесь лежат два существа. Одно мертвое. Другое — это я.

* * *

Я снова поворачиваю голову. Медленно-медленно. Где-то в теле, которым я больше не владею, появляется глухое предчувствие. Мой глаз видит существо, которым являюсь я сам. Видит красную краску на руках существа.

Я понимаю: красная краска — это кровь.

Снова чувствую запах. «Дым», — думаю я. Так это называется? Во всяком случае, я знаю. В этом вся разница. Тот, кто знает, тот жив. Наконец я понимаю: второе существо, являющееся мной, не мертво. Оно просто притворяется мертвым.

* * *

Цикады! Я должен их увидеть. Они оглушительно стрекочут, таких крупных цикад я никогда раньше не слышал.

Воздух над существами буквально гремит от стрекота, от быстрых крылышек, которыми цикады ударяют по воздуху. Зачем же так бить? Чтобы создать облако? Это называется «облако»? Я не узнаю это слово. Я не знаю, как делают облака.

Я размышляю: маленькое раненое существо нуждается в уходе. На нем так много крови. Особенно на животе. Наверное, рана выглядит ужасно. Глаз существа видит заостренный кол, лежащий рядом. Может, это он ранил существо?

Что еще видит глаз существа теперь, когда оно научилось смотреть? В этой стороне — немного. А что в другой стороне, в той, откуда идет запах? Я должен повернуть тело. Маленькое существо смелое и сообразительное. Оно сильно напрягается и очень медленно поворачивает свое тело. За телом следует все остальное: руки, которые существо не чувствует, длинные ноги, окровавленный живот. На земле остается лужа.

Глаз смотрит в новом направлении.

«Это костер, — думает существо. — Потухший костер».

* * *

Маленькое существо так устало, что вскоре засыпает. Оно спит долго и очень глубоко. Снова видит свет, видит других существ и узнает их. Зовет их, но они больше не отвечают. Похоже, они не хотят общаться с израненным существом. «Это же я! — кричит существо. — Это я, Ким!»

* * *

Я резко просыпаюсь. На меня набрасывается дикая боль. Она холодна как лед и горяча как огонь, как лед и огонь по отдельности, и как лед и огонь одновременно. Голова чуть не взрывается. От спины по всему телу толчками распространяются болезненные импульсы. Только в животе я ничего не чувствую. Совершенно ничего. Там тихо и спокойно. Я смотрю на кровь. На мои руки. Они приклеились к животу, стали единым целым со свитером и курткой. Я осторожно отцепляю их. Запекшаяся кровь осыпается с пальцев.

Нужно чем-то перебинтовать живот. Как-то я должен это сделать. Интересно, сколько крови я потерял. Хорошо бы доползти до навеса и посмотреть, нет ли там чего-нибудь приемлемого. Чувствую, ничего не получится. Тело не хочет.

Я хватаюсь за острый кол, который лежит рядом со мной, и подтягиваю его к себе. Затем пытаюсь вытянуть его в другом направлении. Там лежит одежда.

Делаю несколько попыток. В перерывах долго перевожу дух. Наконец тыкаю острым концом в первую вещь. Вижу, что это носок. Не годится. Нужно что-то, что можно подцепить. Что-то, чем можно туго обмотать живот, чтобы не вывалились внутренности. Я замечаю бюстгальтер, висящий на кусте можжевельника. Я снова вытягиваю кол, пытаюсь приподнять его и дотянуться до можжевельника. Через некоторое время мне это удается, куст вздрагивает. Бюстгальтер скатывается и цепляется за кол. Я подтягиваю его К себе. Отдыхаю, закрываю глаза. Долго тихо лежу.

Думаю, во всяком случае, пытаюсь думать. Что мне делать? Что, черт побери, мне делать, чтобы вернуться отсюда живым?

* * *

Я ползу на четвереньках прочь от лагеря. Приходится передвигаться очень медленно, потому что каждое движение вызывает в спине волну боли (кажется, там что-то сломано); голова и затылок тоже посылают обжигающие сигналы бедствия. В животе, наоборот, тишина, и это беспокоит меня больше всего. Я соорудил бандаж из разорванного туристского коврика и закрепил его бюстгальтером. Не знаю, поможет ли это? Неизвестно, что происходит в животе. Если у меня еще есть живот.

Я передвигаюсь на четвереньках, словно животное, между камней и пней, по мягкому ковру изо мха. Осторожно спускаюсь по склону горы. «Вода, — думаю я. — Мне нужно попить!»

Я составил план. И это самое важное. Когда все катится к чертям, нужно действовать по плану. Нужно подумать. Разделить безнадежное будущее на маленькие, не больше разорванного чека, фрагменты. Решено, что первый шаг — наложить бандаж на главное несчастье — рану в животе. На это потребуется полдня, может, дольше. Сколько времени пройдет — неважно. Затем шаг номер два — раздобыть воды. Попить. На это тоже может уйти день. Но вода необходима. Даже если я едва смогу передвигаться, этот пункт должен быть выполнен. Нужно отмечать каждый пункт. Ставить галочку напротив первого пункта и переходить ко второму. Выполнив оба пункта, я смогу двигаться дальше — перейти к третьему шагу. Я решил, что пункт три — найти еду. Поесть. Это тоже важно.

Если я справлюсь со всеми тремя пунктами и все еще буду жив, тогда, возможно, есть слабый проблеск надежды. После этого я перейду к четвертому пункту — продолжение, или как мне выбраться отсюда.

Но сейчас я ползу на четвереньках вниз по склону холма, словно самый медленный зверь в лесу. Я воплощаю в реальность второй пункт — вода. Все-таки мне чертовски повезло, что Джим был во Вьетнаме и рассказывал, как вести себя, когда дело дрянь и ты один в буше.

Спустившись к болоту, я чувствую себя таким усталым, что ложусь и отключаюсь. Когда я просыпаюсь, начинает темнеть. «Проклятье, — думаю я. — Проклятье!» Второй пункт нужно было выполнить до наступления темноты. Теперь уже не получится. Я так расстроен, что лезу прямо в болото. Ледяная вода холодит ноги, но я едва ли обращаю на это внимание. Я складываю ладонь горстью, зачерпываю воду и вижу, как она окрашивается в красный цвет. Я пью. Снова наполняю ладонь. Жадно пью красно-бурую жидкость. Чувствую себя животным в пустыне, которое после многодневного путешествия набрело на источник. Я пью так долго, что темнота успевает плотно окутать лес.

Я наполняю фляжку и тщательно прикрепляю ее кремню. Перевожу дух и начинаю свой болезненный путь обратно на гору.

Через каждый метр приходится делать остановку и отдыхать. Время уходит, но другого способа нет. Время потеряло свое значение. Мой глаз привык к темноте, но мне все равно почти ничего не видно. Порой я натыкаюсь то на дерево, то на камень. Кажется, я слышу еще чье-то движение. Я отдыхаю и прислушиваюсь. Мне удается расслышать звук тяжелых шагов по лесу. «Зверь, — думаю я. — Еще один зверь».

Я ползу дальше и вдруг чувствую правой ладонью что-то мягкое. Я щупаю пальцами и отмечаю, что угодил в кучу лосиного помета. Несколько секунд раздумываю. Затем набираю полные пригоршни помета и рассовываю по карманам.