Шаг… еще шаг… подальше отсюда. Вот уже и конец набережной, можно расслабиться… Нет, только не это! Навстречу, за компанией загорелых женщин, разодетых в яркие платья, медленно идет Илай. Сжаться бы, спрятаться, чтобы не привлекать внимания, но он, кажется, уже заметил меня.

Пожалуйста, просто пройди мимо, умоляла я про себя, сосредоточенно вперив взгляд в клетчатую рубашку мужчины, идущего впереди.

Но Илай совсем не похож на беспутного родственничка. Надо же, родные братья, а такие разные! Илай даже второй раз не глянул в мою сторону.

— Оден? Ты не видела…

Я замерла, потом прислушалась и выждала пару секунд, но, как обычно, продолжения не последовало.

Обреченно вздохнув, я отложила учебник по экономике, поднялась с кровати и открыла дверь. За дверью — кто бы сомневался! — стояла Хайди. В руках Фисба, а на лице — глубокая растерянность.

— Господи, — пробормотала она, смутившись. — Шла-шла, а зачем — не помню? Неужели превращаюсь в маразматичку?! Поверить не могу!

А я охотно верю. Забывчивость Хайди ворвалась в мою повседневную жизнь, заняв свою нишу наряду с утренним кофе и ночными бдениями. Как бы я ни пыталась отгородиться от Хайди, папы и остальных обитателей Колби, даже в стенах собственной комнаты мои усилия пропадали даром. Нравится или нет, но уже через две недели я безнадежно увязла в здешнем житье-бытье.

Например, теперь мне точно известно, что настроение отца напрямую зависит от продвижения работы над романом. Если утро выдается насыщенным, конечно, в творческом смысле, остаток дня папа пребывает в приподнятом настроении. В противном случае он является к ужину мрачный, ворчит не по делу и цепляется к каждому пустяку.

Само собой разумеется, я испытала на себе все прелести послеродовых причуд Хайди: ее пресловутую забывчивость, невероятные перепады настроения и постоянное беспокойство из-за каждой ерунды, касающейся ребенка, начиная с укладывания спать и заканчивая питанием. Привычки Фисбы тоже не обошли меня стороной. Боже мой, она плачет постоянно, а перед тем как крепко заснуть, начинает громко икать.

Кстати, меня иногда одолевают сомнения, замечают ли обитатели дома и мои пристрастия и слабости. Кажется, ответ будет отрицательным!

Понятное дело, недолгие часы работы в «Клементине» стали для меня в некотором роде отдушиной. Вот он — единственный шанс от начала до конца сделать что-то стоящее и не слышать дурацких истерик по поводу детского икания. Бр-р! Если бы не соседство Эстер, Лиа и Мэгги с их любовными драмами, магазин стал бы идеальным местом для приятного времяпровождения. Правда, девочки никогда не пристают со своими душераздирающими историями, оставляя меня одну за закрытой дверью офиса.

Ну, а от Хайди дома даже в собственной комнате спасу нет. Вот опять стоит за дверью, хмурит брови и отчаянно пытается вспомнить, что хотела спросить. Фисба в ее руках против обыкновения не спит — задумчиво и, главное, молча изучает потолок. Правда, как мне кажется, уже раздумывает, а не закатить ли рев.

Иногда наводящие вопросы помогают освежить память Хайди, поэтому я осторожно интересуюсь:

— Это как-то связано с работой?

— Нет. — Она перехватила ребенка другой рукой и пустилась в долгие объяснения: — Я сидела внизу и собиралась убаюкать Фисбу, но, если честно, боялась, что не удастся. Она все время кричит. Что бы я ни делала, она все равно кричит и плачет. А как накричится…

Отключившись от происходящего, я стала мысленно повторять химические элементы из периодической таблицы. Подобное упражнение обычно выручает меня во время длительных монологов Хайди.

— …так вообще в кроватку не уложить. Убаюкать бы, да не получается, потому что… — Она обрадованно щелкнула пальцами: — Ну конечно же! Звуковой генератор! Я не могу его найти. Не видела его, случайно?

Нет, не видела.

Две недели назад, в первые дни пребывания в гостях у мачехи с отцом, я бы ответила именно так, причем без излишних сожалений и угрызений совести. Но после того как я оказалась втянутой в их жизнь, мне оставалось только напрячь память.

— Кажется, он на столике возле входной двери.

— Ой, здорово! — Она устало вздохнула и взглянула на зевающую малышку. — Ладно, заведу шум океана и буду надеяться на лучшее. Вчера в это же время я пыталась уложить Фисбу — она так устала, — но, конечно, стоило положить в кроватку, как она проснулась и снова заплакала. Клянусь, будто специально…

Я стала медленно-медленно толкать дверь, пока Хайди не поняла намека и не отступила к лестнице.

— …ну, пожелай нам удачи! — пробормотала она напоследок, и дверь наконец-то захлопнулась.

Я снова забралась в кровать и посмотрела в окно. В доме порой происходят удивительные вещи, далекие от моего понимания, но с которыми еще можно мириться. Единственное, что сводит с ума, — это генератор звуков природы!

Дом находится на берегу настоящего океана, однако Хайди упорно утверждает, что Фисба засыпает только под записанный на пленку шум волн. Причем на самой высокой громкости звукового генератора. А это значит, их приходится слушать ночи напролет и мне. Все бы ничего, да только искусственные звуки заглушают шум океана за окном. Представляете?! Живу в доме на берегу и слушаю записанный на пленку рокот волн! Сущий бред!

В коридоре снова послышались шаги, потом открылась и захлопнулась дверь. Через секунду — Господи, помилуй нас, грешных! — раздался раскатистый и, самое ужасное, несмолкаемый рев океана.

Схватив сумку, я выбежала из комнаты и как мышка прошмыгнула мимо приоткрытой двери детской. На лестнице задержалась на долю секунды, заглянув в папин кабинет — он всегда оставляет щелку в двери. Папа сидел за письменным столом, вперив взгляд в стену. Перед ним на столе стояла привычная банка диетической кока-колы и лежало ненадкусанное яблоко. Ого, работа сегодня кипит!

Помните, я рассказывала о папиных привычках? Понаблюдав за папой в течение пары недель, я пришла к следующему выводу. Каждый день после обеда он берет с собой в кабинет яблоко. Если день удачный, папа работает не покладая рук, да так, что даже не успевает надкусить яблоко. Тогда за ужином он отпускает шуточки и говорит без умолка. В те дни, когда не удается написать ни одной толковой строчки, от яблока не остается и жалкого огрызка. Съедаются даже семечки! В такие вечера папу лучше за столом не трогать, если он вообще спускается к ужину.

Впрочем, ужинать дома мне доводится редко. Обычно в пять вечера я отправляюсь в «Клементину» и работаю до закрытия магазина, делая небольшой перерыв на ужин, состоящий из сандвича. После работы я всегда гуляю около часа по набережной, а потом иду домой, сажусь в автомобиль и уезжаю на три-четыре часа.

В тридцати пяти милях от Колби находится одно милое местечко «Уилхаус-Дайнер», открытое для посетителей ночь напролет. Случайно наткнулась на него во время одной из поездок. Правда, эта забегаловка нисколько не похожа на заведение «У Рэя». Столики чересчур узкие, сильно попахивает хлоркой, да и кофе варят разбавленный. К тому же официантки не по-доброму поглядывают на посетителя, стоит тому задержаться чуть дольше, чем нужно, даже в пустующем зале. Поэтому чаще всего я просто покупаю огромную кружку кофе в ближайшем магазинчике при заправке «Газ энд Гроу» и спокойно выпиваю ее за рулем автомобиля. За две недели я исколесила Колби вдоль и поперек. Заблудиться на его улицах мне теперь не грозит…