– Я с содроганием считаю дни до конца каникул. Ведь все начнется сначала. Знаешь, почему меня отправили сюда как в ссылку? Потому что я вылила колу Прюн на голову, прямо на переменке в школе. Она и ее компания вечно глумятся надо мной, знаешь, такие замаскированные издевки. А я так не умею! Не могу язвительно оскорблять людей с милой улыбочкой на лице. В итоге родителей вызвали в школу, мне пришлось принести свои извинения Прюн перед всем классом. Ты хоть можешь себе представить, какое это унижение? Самое отвратительное: мама только и повторяет, что мне нужно с ней дружить! Ведь ее отец во многом спонсирует предвыборную кампанию моего! Я так не хочу возвращаться в реальный мир…

Я опять пойду в школу, где у меня нет ни одного друга, из школы я буду ходить домой, где я все время что-то должна… должна кем-то быть, должна что-то делать, должна заниматься самообманом, чтобы найти хоть каплю смысла в собственной жизни. Но смысла никакого нет. И вся моя жизнь идет по кругу. Как разорвать его, выбраться на свободу, я не знаю! Иногда мне кажется, что я просто-напросто свихнусь! – в сердцах призналась Адель, зло шмыгая носом. И как бы я ни хотел ее успокоить, я тоже не знал. Ведь я точно так же был рабом этого замкнутого круга. Но я отлично умел прятаться от собственных эмоций, предпочитая не копаться в них, а скорее убегать. Порой я чувствовал острую необходимость разгрести все то, что закопано глубоко в моем сердце, ведь бывали моменты, когда эмоции слишком резко выливались наружу и я не мог контролировать этот поток. Но, откровенно говоря, мне было слишком страшно смотреть в лицо собственным страхам. Поэтому я предложил Адель тот вариант, которым бесконечно пользовался сам: «Не думать».

– Мне кажется не стоит портить последние деньки каникул переживаниями о будущем. Тем более если ты не в силах изменить его, а, как известно, человечество еще не научилось контролировать время. Так что… – Я аккуратно приобнял ее. – Предлагаю наслаждаться красотой ночного неба, упиваясь этим моментом и стараясь запечатлеть его в памяти. Ведь нет ничего более прекрасного, чем летняя ночь, – постарался беззаботно закончить я.

Адель слабо улыбнулась, но ничего не ответила. Я наклонился и тихо шепнул ей на ухо:

– А еще я поведаю тебе тайну. Каждый раз, когда в моей жизни случается что-то плохое или мне кажется, что я пребываю на грани, я закрываю глаза и мысленно нахожусь здесь, на этой самой крыше, вижу рассвет или закат, а также ночное небо. И где бы я ни был, это место всегда со мной. Ты тоже можешь забрать его в свое сердце.

Адель грустно поджала губы, и одинокая слезинка покатилась по ее щеке.

– Я заберу, – тихо ответила она, – заберу эту ночь, а еще… – она запнулась и добавила: – Я заберу тебя, Луи, и Артура. Весь следующий год вы будете в моем сердце.

Мне стало так тепло от ее слов. Я хотел ей сказать, что это взаимно. Что и она поселилась в моем сердце в тот самый миг, когда я увидел ее. Но я не успел – что-то в ее взгляде изменилось. В темных глазах загорелась решимость.

– Артур такой сильный, – сказала она, и это не звучало наивно, скорее с восхищением, гордостью и желанием подражать, – В нем есть стержень, – пояснила Адель, – и знаешь, Луи, возможно, мы не можем конт ролировать время, но мы абсолютно точно должны контролировать свою жизнь, как он. Может, в данный момент мы недостаточно сильны и самодостаточны. Но так будет не всегда.

Она смотрела далеко в небо, высоко подняв голову. А я, на удивление, не испытал ревности к Артуру. Я был с ней согласен. Он сильный, он смог взять свою жизнь под контроль, у него не было другого выхода. И нас с Адель это восхищало и вдохновляло. В Артуре чувствовалась та самая свобода, о которой мы грезили. Но моя проблема заключалась не во мне самом.

В отличие от Адель и Артура я не мог контролировать то, что отравляло мне жизнь. Моя мать устроила очередной скандал в Монако. Теперь ей был запрещен въезд на территорию княжества. И я знал: как только я переступлю порог университета, все кому не лень за моей спиной будут украдкой указывать на меня и шептаться о грязных подробностях, показывать снимки, где моя мать полуголая и под действием очередной дозы. И возможно, мне должно быть все равно – это то, что я пытался себе сказать. Но она моя мать, ее кровь текла в моих венах, у нас был один цвет глаз, и у меня нет на земле второй матери. Несмотря ни на что, я очень хотел ей помочь. Но я не знал, как помочь человеку, который искренне считает, что не нуждается в твоей жалкой помощи, и смотрит на тебя с нескрываемым раздражением и злостью… Мне так хотелось понять, в чем причина этой злости.

Адель тихонько толкнула меня в плечо. Я вздрогнул, понимая, что слишком ушел в себя.

– Задумался? – тепло спросила она, и я покачал головой, пытаясь избавиться от непрошеных мыслей.

– Ты тоже сильный, – тихо сказала Адель, и мне кажется, она поняла без слов мои терзания. Она аккуратно положила голову мне на плечо и глубоко вздохнула.

– Мы найдем выход, Луи. У нас получится.

Не сдержавшись, я поцеловал ее в макушку и запустил пальцы в шелковые волосы. Рядом с ней мне не нужен был выход, потому что она была для меня этим самым выходом. Рядом с ней все бессмысленное обретало смысл, все неприятное меркло и уходило на задний план. Главным оставалась лишь Адель. А когда я чувствовал тепло, исходящее от нее, я понимал, что рядом с ней я оттаиваю.

Я вдыхал запах ночной летней ночи и ее темных, как эта самая ночь, волос, и в тот момент я хотел, чтобы Адель была старше, – тогда, возможно, я бы признался ей в чувствах. Но я также отчетливо понимал, что еще не время. Я хотел, чтобы то, что теплилось в моем сердце, было взаимным и осознанным… Я слишком многого хотел…

* * *

Иногда абсолютно невинное действие влечет за собой непредвиденные проблемы. Так произошло и у нас. В один из жарких дней мы втроем не вылезали из бассейна. В шутку топили друг друга, плескались, шумели. У Адель появился новый прикол: забираться каждому из нас на шею, вставать ступнями на плечи и прыгать в воду. Мы с Артуром служили для нее персональными трамплинами. Я, как сейчас, помню: она была в слитном купальнике ярко-желтого цвета, он так красиво оттенял загар на ее теле. На коже блестели и переливались капли воды. Мокрые волосы распущены, и порой пряди облепляли все лицо, мешая ей видеть. Улыбка широкая, радостная. Она иногда прыгала мне на спину, пытаясь всеми силами затолкать меня с головой под воду, я же играючи сопротивлялся. Затем она проделывала тот же трюк с Артуром, и он, громко смеясь, ложился спиной на воду таким образом, что Адель оказывалась под ней. Мы дурачились, как могли, и упивались беззаботностью. Я захотел сделать снимки на память, остановить мгновение, внести фотографии в свою концепцию идеальной жизни инстаграма. Я потянулся за телефоном и свистнул им.

– Идите сюда, мне нужно наше общее селфи.

Артур что-то проворчал себе под нос, затем подхватил за талию Адель и с улыбкой сказал: