Теперь он знает все! Почти все… Кое-что… Он знает, что Борзенко дал им денег для поездки в Париж. Что он хочет купить у них этот прибор и заработать, перепродав его некому олигарху, богатому, но хитрому и осторожному.

Что это за прибор? Понятно, что не для измерения давления. И, возможно, не атомная бомба…

Победное настроение Савенкова быстро улетучилось… Знать бы, что делается сейчас в Париже… Олег прав, не говоря лишнего. Но и сидеть здесь без информации тревожно. Надо будет разработать систему кодов, условностей. Личный шифр "Совы"…

Заняв место в своей "Волге", Савенков не сразу включил мотор. Он вытащил сотовый телефон и, глядя на него, начал фантазировать, как мог бы звучать этот важный, секретный для всех, но с первого взгляда бытовой разговор о мидиях, лягушачьих лапках и двух хорьках.

В ход этих размышлений очень естественно вписался телефонный звонок. Савенков нажал кнопку и сразу же зазвучал взволнованный голос Олега:

– Шеф? Я из Парижа. Это очень важно…

Сквозь сон Марина слышала десятки звонких голосов. Совсем рядом… Она открыла глаза и увидела склонившиеся над ней толстогубые негритянские физиономии в шляпках – зонтиках.

Факт ее пробуждения вызвал бурю восторга. Вокруг высоких носилок, на которых она лежала, начались пляски местного версальского племени. А она лежала в центре африканского хоровода, как праздничный костер, как шаман, как будущее жертвоприношение…

Она уже достаточно освоилась и поняла, что находится на основной площадке перед входом во дворец. В промежутках между знойными торговцами она увидела арку парадного входа и массивный памятник тому, кого так ловко обманули с бриллиантовыми подвесками.

Марина совсем очнулась и даже приподнялась на носилках. Это сделало ее персону совершенно неинтересной для публики, которая продолжала делать свой бизнес на зажигалках и брелоках… Рядом осталась только медсестра, которая мирно щебетала по-французски и пыталась всунуть в ноздри Марины трубочки от кислородного прибора.

Метрах в двадцати стояла санитарная машина. Двое мужчин, стоявших около нее, что-то обсуждали. И довольно бурно. Один из них показывал другому какие-то бумажки и нечто, похожее на паспорт.

Шум площади заглушал их слова. Марина силилась уловить хоть обрывки фраз, но это ей не удавалось. Да и не дало бы это ничего. Она же не перед Петродворцом лежала. Это Версаль и врач скорой французской помощи выслушивал доводы назойливого туриста на своем родном языке. На французском.

"Доктор, ее невозможно увозить в больницу… Легкий обморок. Вы посмотрите – она уже в полном порядке… У нас скоро автобус на Москву. А я на машине. Я довезу ее, усажу и отправлю… Если оставить ее во Франции, будет скандал. Денег у нее нет. Вы будете за нас платить? Самолетом в Москву отправлять? А виза… Смотрите, она кончается у нее через пять дней. Вы сможете ей продлить визу? Вы знакомы с вашим министром иностранных дел? А вещи? Ее вещи уедут в Москву и там они пропадут. Там все воруют! А виноваты в этом будете вы, доктор. Подумайте…"

Марина ничего этого не слышала. Она попыталась соскользнуть с носилок и встать… Слегка пошатывало, но она могла передвигаться: шаг вперед, два шага назад.

От санитарной машины отбежал мужчина с паспортом и бумагами. Он приблизился к Марине, осторожно взял ее за талию и закинул ее руку себе на плечи… Они передвигались весьма уверенно к машине, стоявшей рядом с санитарной… Проходя мимо доктора, незнакомец сделал шаг в его сторону, одобрительно подмигнул и взял из его рук женскую сумку. Ее сумку…

Говорить он начал только в машине. Чистейший русский язык с легким кубанским акцентом.

– Я так за вас испугался, Марина. Хорошо, что почти все прошло. У вас был простой обморок. От обилия впечатлений. Но я вас спас. Они хотели вас в госпиталь везти… Хорошо, я случайно рядом оказался. Вижу – наша, российская гражданка. Значит под нашим покровительством… Я – Максим Петров, сотрудник нашего посольства… Вы одна здесь или с группой?

– Одна.

– Вы в Париже проживаете или здесь?

– Здесь, в Версале.

– В гостинице?

– У друзей.

– Это хорошо. Я, Марина, в Париж только к вечеру собирался. Доставлю вас к вашим друзьям и продолжу свои дела… Куда ехать?

– Прямо по бульвару… Через триста метров будет ресторан с парусником у входа. За ним – направо. Третий дом…

Ключи Марина приготовила заранее… Когда машина остановилась у особняка Радко Марковича, она немногословно поблагодарила и выплыла на улицу – голова еще немного кружилась.

Это дало повод Максиму тоже покинуть машину и, подхватив Марину, подойти с ней к высокой калитке:

– Нет, так не пойдет. Я не успокоюсь, Марина, пока не доставлю вас в дом и не усажу в мягкое кресло…

Уже на крыльце, открывая входную дверь, она вспомнила, что почти сразу за их машиной остановилась другая – такси… Марина обернулась, но второй машины уже не было. На ее месте стоял еще один мужчина. Нет, он не стоял. Он медленно шел к калитке…

Очевидно, на ее лице отразились размышления, проходившие в ее туго соображавшей голове. Поэтому Максим просто впихнул ее в уже открытую дверь… Второй мужчина быстро вбежал по ступенькам, вошел и аккуратно закрыл за собой дверь…

Максим выполнил свое обещание. Он усадил ее в кресло. Но не в мягкое, а в рабочее, с деревянными подлокотниками – к такому удобней привязывать…

Ее разместили в центре комнаты, лицом к камину.

– Итак, мадам, вы уже поняли, что мы не совсем сотрудники посольства… Юрий, найди где-нибудь пластырь или кляп. Кричать, мадам, не советую. Молчать – тоже. Вы должны спокойно ответить на один вопрос… Мы, кстати, хотели задать его еще в Москве, но вы стали хулиганить, сумкой размахивать. Глаз вот повредили, синяк был… Но теперь у вас ручки связаны, а язычок мы вам развяжем. Уж как-нибудь. Есть способы… Итак, вопрос: где у вашего мужа спрятан прибор, который мы ищем?

– Мой муж в Москве.

– Ой, Марина, не надо. Вы же достаточно умная женщина… Это дом Валентина Маркова. В Москве у вас московский муж, а здесь – французский… Где прибор, стерва!?

– Прошу не кричать… Вы ошиблись. Мой первый муж погиб, а это дом моих старых друзей.

– Так… Не договорились… Юрий Антонович, принеси с кухни пару острых ножей…

Холодная сталь скользила тупой стороной по груди, опускалась все ниже… Рывок на себя – и платье, и все, что было под ним разрезано почти до пояса… Марина инстинктивно сжалась и дернула руками, пытаясь прикрыть грудь…

– Я предупреждал, Марина. До тебя туго доходит. Шутки кончаются… Сейчас я начну эти булочки на ломтики нарезать. Сначала – горбушку себе. Потом – моему другу. Юра, принеси-ка с кухни разделочную доску. Не люблю на весу резать… Ладно, Марина! Заклинило тебя на приборе. Скажи тогда, где он хранит самые ценные свои вещи?