Я спустилась на край поля и обняла свою сестру-близнеца.

— Я не являюсь частью команды, — возразила я. — Мое место на трибунах.

— Ты хорошо выполняешь свою работу, помогая Ксавье, и заслуживаешь того, чтобы быть здесь, — сказал потный, грязный и взъерошенный Коннор, подбегая к нам. Он поцеловал Фиону и крепко прижал ее к себе.

Мое сердце сделало дурацкий кульбит, заметив Ксавье, направляющегося в нашу сторону. Он улыбался, широко и искренне. Мимоходом похлопав Коннора по плечу, он шокировал меня, заключив меня в объятия и на минуту оторвав от земли. Мои пальцы вцепились в его плечи, глаза расширились, и я смущенно вскрикнула. Когда Ксавье отпустил меня, мы оба на мгновение замешкались. Фиона и Коннор смотрели на нас широко раскрытыми глазами, мне повезло, что, несколько игроков присоединились к нам, остановив Фиону от комментариев.

Ксавье

В отличие от других парней я никогда не обнимал девушек после игр. Ни подружек, потому что у меня их никогда не было, ни болельщиц, потому что половина из них хотела зажать мои яйца в тиски. И определенно никому, кроме Коннора, не рассказывал о членах моей семьи, но с Эви мои защитные инстинкты рухнули, и меня это даже не раздражало. Знал, что она не продаст меня прессе. Она не стремилась привлечь к себе внимание, была ответственной и преданной. Мне нравилось, что она рядом. Мои предыдущие ассистентки работали у себя дома, а не в моей квартире. Я старался проводить с ними как можно меньше времени, но с Эви мне приходилось придумывать различные поручения только для того, чтобы она почаще бывала в моем пентхаусе.

— Не могу представить тебя верхом на лошади, — сказала Эви во время нашего следующего ночного сеанса, когда я рассказал ей, что моя мать и сестра жили на лошадиной ферме, где я провел часть своей юности. — Какое бедное животное сможет выдержать твое тело?

— Лошади сильные. Поверьте мне, они могут выдержать большой вес.

Она посмотрела с сомнением.

— Все еще не представляю тебя в роли ковбоя.

Я усмехнулся.

— Никакой ковбойской шляпы или сапог, когда езжу верхом, если ты об этом.

Она задумчиво наклонила голову, зажав уголок нижней губы между зубами. Это было охрененно.

— А теперь мне захотелось увидеть вас верхом на лошади, — сказала она, качая головой и смеясь.

— Тогда почему бы тебе не составить мне компанию, когда я в следующий раз соберусь навестить семью? — Не задумывался об этом раньше, но, как ни странно, сейчас осознал, что хочу, чтобы Эви увидела, откуда я родом, и познакомилась с остальными членами моей семьи. Марк уже был полностью очарован ею, и, судя по тому немногому, о чем я проболтался матери, она тоже была в восторге.

Эви моргнула.

— Правда? А они не удивятся тому, что ты привез с собой ассистентку?

— Ты нечто большее, и они будут в восторге, если я привезу домой какую-нибудь женщину.

— Никогда этого не делал?

— Нет, — отрезал я. — Никогда не встречался и не буду. Не хочу, чтобы женщины, с которыми я сплю, приближались к моей семье.

— Значит, привезешь с собой женщину, с которой не спишь, — сказала она, изогнув розовый ротик. — Посоветуйся с семьей и узнай, будет ли это уместно. Мне совсем не хочется навязываться.

— Это не так. — У меня возникло стойкое ощущение, что и моя сестра, и мама будут наслаждаться причудливой натурой Эви.

Эви смотрела на меня пару мгновений, прежде чем испустить тихий вздох.

— У моей мамы был рак груди, — тихо сказала она.

Я повернулся к ней всем телом, но ничего не сказал, пока она подбирала нужные слова.

— Нам с Фионой было пятнадцать, когда ей поставили диагноз — третья стадия. Сначала казалось, что она может победить болезнь, но потом рак стал прогрессировать и… — она сглотнула, ее зеленые глаза были печальны и полны слез, и я протянул руку и коснулся ее плеча, потирая его большим пальцем.

Она слегка улыбнулась мне.

Она была мягкой и теплой на ощупь, и пахла смесью меда и корицы.

— Сколько тебе было лет, когда она умерла?

— Семнадцать. Это был мой последний класс средней школы.

— Должно быть, это было тяжело.

— Да, — призналась она. — Было бы проще, если бы Фиона не уехала сразу после окончания школы. Мне тогда нужно было, чтобы она была рядом.

— А почему она это сделала?

— Это история Фионы, — отрезала Эви. Это была еще одна причина, по которой я знал, что могу доверить ей любую личную информацию.

Она вытерла глаза, затем с вымученной улыбкой прищурилась.

— Не хотела портить наш киновечер своим эмоциональным взрывом.

— Сам напросился, — ответил я. — Ладно, как насчет чего-нибудь смешного вроде «Мальчишника в Вегасе»[30]?

— Почему знала, что тебе нравится этот фильм?

— Мы с Коннором испытали нечто очень похожее, когда несколько лет назад были в Лас-Вегасе.

Она оживилась.

— Расскажи мне.

— Думаю, я пас. Не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное впечатление, — протянул я, подмигнув.

— Для этого уже слишком поздно, Ксавье.

Я понял, что все еще касаюсь ее плеча, и, убрав руку, снова повернулся к телевизору, чтобы найти фильм. Эви поджала под себя ноги и откинула голову на подголовник с непонятным выражением лица, которое трудно было прочитать, и я не стал заморачиваться.

Мы были на середине фильма, когда голова Эви резко наклонилась вперед, а дыхание участилось. Я не стал ее будить, и когда она не проснулась до конца фильма, решил не беспокоить ее. Было уже за полночь, и нам предстояло рано вставать. Если Эви поедет домой, то вряд ли вообще сможет заснуть. Я осторожно встал, затем схватил сложенное одеяло со второго дивана, развернул его и накрыл им Эви. Положение, в котором она находилась, казалось немного неудобным, поэтому осторожно опустил ее на бок. Какое-то мгновение я смотрел на ее умиротворенное лицо, а затем мое внимание привлек экран ее мобильного телефона. Звук был выключен.

Фиона.

Я поднял трубку и прежде чем ответить на звонок пошел наверх, чтобы не разбудить Эви.

— Где ты находишься?

— Она со мной.

Пауза.

— Ксавье? — спросила Фиона, явно застигнутая врасплох.

— Единственный и неповторимый.

Пауза.

— Уже поздно. Когда она вернется домой?

— Эви останется здесь на ночь.

— Я предупреждала тебя, чтобы ты держал свои руки подальше от нее! — пробормотала она. Я слышал глубокий голос Коннора на заднем плане, вероятно, пытающегося успокоить свою сумасшедшую подружку.

— Она заснула на диване. — Я слишком устал, чтобы раздражать Фиону полуправдой, просто чтобы услышать ее вспышку гнева.

— Никаких извращений с моей спящей сестрой.

Ярость прожгла меня насквозь. Никогда