– Что же случилось такого экстренного, что я вам так срочно понадобился? – через силу произнес я.

– Ничего особенного. Нам вчера принесли сводку, шторм заканчивается, ветер изменил направление, поэтому решили пораньше выехать в море. А кто тебе об этом сообщил?

– Никто, видимо, почувствовал. Сейчас быстро поем – и готов к боевым подвигам на суше, и на море! – Я, как мог, пытался выглядеть веселым и бодрым.

Мне вспомнился вчерашний день. Энтузиазма предстоящее мероприятие у меня не вызывало, но не сидеть же в номере весь день. Я не спеша проглотил какой-то бутерброд, запил его коричневой жидкостью. Вкус этого напитка отдаленно напоминал кофе и был тут же назван мной «котловым», что соответствовало его ужасному качеству. Так же не спеша поднялся и отправился к судну.

Шторм действительно почти прекратился, но все равно судно изрядно качало, и через полчаса все члены экипажа, за исключением капитана, повторили вчерашнюю процедуру очищения. Зато когда мы вошли во фьорд, там было совсем тихо. Забросили снасти и через несколько часов набили заранее приготовленные ящики нашим уловом – парой десятков тушек трески весом по три-четыре килограмма каждая. Я впервые видел треску не в виде филе или ресторанного блюда. Поразила огромная широкая голова и торчащий изо рта большой язык.

Котов скомандовал:

– Хватит, пошли назад!

Все с радостью согласились: очень уж вымотала эта двухдневная рыбалка.

А вечером нас ожидал фестиваль блюд, приготовленный из сегодняшнего улова. Хотя, как потом выяснилось, там были и другие дары моря, даже кит в разных вариациях. Кстати, там же, в ресторане, все знающий Котов поведал нам, что Норвегия – единственная цивилизованная страна, в которой разрешен лов китов. Однако гвоздем программы были блюда из трески – печень, отваренная с травами, язычки и щечки. Если первые два названия были мне знакомы, то щечки, главный деликатес, оказались для всех настоящим открытием. Выяснилось, что из большой головы трески, за жабрами, извлекается нежнейшее мясо, варится или жарится. Вкус потрясающий!

Но даже столь восхитительное мероприятие не могло отвлечь меня от нерадостных мыслей. Весь обратный путь домой я был рассеян, не принимал участия в перманентно продолжавшемся банкете.

– Слава, что с тобой? – спросил Яков. – Я могу тебе помочь?

– Наверное, еще не знаю. Если что, обращусь.

– Конечно, постараюсь сделать все, что смогу!

Я в этом не сомневался, но пока не решил, к кому идти со своей проблемой. Было понятно, чем меньше людей будут знать о ее сути, тем лучше. Желательно обратиться именно к тому, кто сможет решить все сразу. Но какой властью должен обладать такой человек, я даже не мог предположить.

Среди моих друзей таких людей не было. Те работники правоохранительных органов, которых я знал, вряд ли бы кинулись решать мои проблемы, не настолько мы были близки и не настолько они были сильны. Мой сотрудник Орлов сам ничего сделать не мог, а его бывшие коллеги, как я понял, выжидали, пытались оценить ситуацию и решить, чем они могут нам помочь. Но даже при благополучном разрешении милицейской проблемы оставалась производственная, а как к ней подойти, милиционеры даже понятия не имели. Обратиться к кому-то из корпорации «Вектор»? Вероятно, что кто-нибудь из ее боссов был в состоянии решить все мои проблемы комплексно, но кто я для них и почему люди, которых я оставил, должны мне помогать? К кому же обратиться за помощью?

В Москву мы прилетели поздно вечером. Я на автопилоте добрался до дома, в подъезде со мной вежливо поздоровался консьерж. Помог достать из почтового ящика прессу, накопившуюся за несколько дней моего отсутствия. Первое, что я увидел, оказалась очередная повестка в милицию. У меня закружилась голова, газеты выпали из рук. Перепуганный охранник растерянно спросил:

– Вам плохо? Может, посидите в нашей комнате, а я вызову врача?

– Нет, спасибо. Ничего страшного, сейчас все пройдет, – сказал я и, с трудом переставляя ноги, поплелся к лифту.

Все, больше не могу. Надо что-то делать! Эти чертовы повестки убивают меня.

В квартире было тихо и прохладно. Я присел на стул в прихожей, взгляд упал на туфли, оставленные мной после того самого тяжелого похмельного утра. Надо же, я не видел Катю уже несколько дней, а видеть ее абсолютно не хотелось, даже тот огонь страсти, который, как пожар, полыхал между нами, сейчас совсем ничего не зажигал у меня внутри. Что-то надорвалось в наших отношениях. Она так кошмарно напилась в последний совместный вечер, так ела глазами некоторых гостей… Стоп. В голове запульсировало. Картинки чередовались, как на замедленной кинопленке. Вот тот кадр, что мне нужен. Олигарх, Катя подводит к нему, потом его слова «…мало ли какие коллизии в жизни случаются». Может быть, обратиться к нему, чем черт не шутит? Может, та встреча – моя судьба! Где же найти его координаты? Позвонить Кате, но помнит ли она, о ком идет речь, и насколько хорошо его знает? Черт, как его зовут? В тот вечер было так много выпито, что вспомнить не удается. Интересно, обменивались мы визитками или нет? На всякий случай я направился в гардеробную комнату проверить карманы костюма, в котором был в тот вечер. У меня была дурацкая привычка хранить визитные карточки и бумажки с записями в одежде до момента сдачи ее в химчистку. К счастью, так же оказалось и в данной ситуации. Я нашел визитку олигарха с мобильным телефоном, написанным от руки. «Надо же, у нас, оказывается, сложились с этим влиятельным человеком очень близкие отношения».

– Валентин Александрович, здравствуйте, – с дрожью в голосе произнес я. – Это Гордин Вячеслав Семенович. Несколько дней назад мы с вами познакомились на приеме в «Европейском». Помните?

Произнес я это очень быстро, как будто боялся, что олигарх положит трубку, не дослушав меня.

– Да-да, припоминаю.

Я с удовлетворением выдохнул:

– Можно завтра к вам подъехать часов в двенадцать?

Время мною выбрано не случайно. В 16.00 у меня был вызов к следователю по первой повестке.

– Я не помню расписание своих встреч на завтра, но точно знаю, что в двенадцать не смогу, у меня переговоры. Если хотите, в одиннадцать или в три часа. Давайте в три, чтобы уж наверняка.

Я так же торопливо добавил:

– Если не возражаете, я приеду к одиннадцати и буду ждать у вас в приемной.

– Что, возникли какие-нибудь проблемы?

– Ну… – промямлил я, – не то что проблемы, но есть вопросики.

– Ладно, жду в одиннадцать, решим ваши «вопросики».

В половине одиннадцатого я стоял у бюро пропусков в холле офисного здания. У меня возникло дежа вю. Где-то и когда-то подобная сцена уже происходила. Такое же мраморное фойе, такие же безразличные глаза сотрудников и так же, как и в Нью-Йорке или Лондоне, меня не могли найти в списке. Наверное, фамилия неудачная или планида такая – быть неопознанным в любых бюро пропусков мира. Сегодня понимаешь, что такое быть человеком мира, ощущать себя не гостем, а гражданином того места на планете Земля, в котором находишься в данный момент времени. Это здорово! Плохо то, что меня в компьютере поначалу не находят, а в этот раз так и не нашли.