Красота – это не конструкт вершителей Башни, это наивысшая благосклонность небес. Так был соткан материал общего восприятия многие эоны тому назад. Человек помнит только ошметки своей любви и нежности, которые он когда-то дарил близким существам.

Люди. Эти звездно-земные проворные стелларусы, сеющие творческий поток где-то на оконечности Млечного Пути. Дымным утром одного из многочисленных солнечных дней, вечер примкнет к чувственной стороне души и все завернется в весенний рулет из теплого ветерка и зеленой травы под ногами. Сотни прогорклых пилюль, которые в течении жизни съедает наблюдатель – ничто по сравнению с пустынным пейзажем космической наполненности.

Только одного взгляда достаточно, чтобы объявить себя королем Мира, которому выпала негаданная возможность пропустить через себя это переживание. А ведь это совершенно «обыкновенное» переживание, выполненное посредством электрохимических импульсов в мозговом веществе… Но та тонкая форма, которая именуется сознанием, эта вечная загвоздка, если бы не ее присутствие, то много ли на самом деле нужно было бы человечеству?

Есть ли душа у человека, моя дорогая Мерцелла? Если ты всюду и стан твой настолько легок, что обвивает каждую мысль, то любой ответ так же будет содержать твое присутствие. Как же чудно оно резвится перед невидящим взором, а? Все эти неизмеримые размеры, небеса с чернотой более плотной, чем сумма новоявленной звезды. Только и остается что сыпать абстракцией, потому как я не могу выразить в адекватной форме ту информацию, которая напирает на меня со всех сторон. Я превратился в решето, в сеточку из многосложного персикового неба, который стоит на страже воистину божественного Вдохновения.

Три плюс четыре плюс восемь деленное на чистую единицу – равноденствие богов. Пища для умножения и частичного разделения. Холод простым напылением пригвождает сосуд сознания к привычным формам. Но довольно. Меня просматривает некая особь с Земли и ей я передаю искренний привет. Надеюсь, не много свето-темноты навлек на вас своими думами. Никто из вас и во веки веков до достигнет моего существа, потому что я тоже, как и моя любимая дочь, постепенно растворяюсь в амальгаме вечно крутящегося момента.

Жива-мертва Башня, а с ним и Время, ибо я с ним разделался еще до того, как появился на этот свет. Вам стоит обратить внимание на Глорис, она желает помочь земному присутствию.

Здесь алмазный экран дал осечку, и трансляция прекратилась. Женщина в белом вышла из медитативного состояния, посмотрела на желтоперое свечение золотой каюты и смачно плюнула на пол.

– Есть ли в этой чертовой маре хоть что-то простое и не замысловатое этим дребезжаще-многослойным, словесным пассажем? – Вопрошала Мадам Р, разворачивая свое тело в направлении клочков внешнего света.

Ее тело остановилось в паре шагов от резного деревянного стульчика, и Мадам хлопнула себя по лбу, словно вспомнив что-то давно забытое. Она неверяще вымолвила, – другого и быть не могло, ну конечно!

Р, успокоившись, снова продолжила ход, и медленным шагом направилась к инкрустированному сапфирами иллюминатору. С ее губ слетали некие загадочные словеса и один только Космос знает, что в те мгновения слышала воздушная мара.

Перед мысленным взором Мадам все еще клокотали увиденные картины. Оно открывалось тем неимоверным чувством освобождения, которое являет собой самые возвышенные образы и чувства, а заканчивалось сё движение клетью из искрящегося вещества, что грубо заталкивал полет в обусловленность, чья форма необходима, чтобы разуметь. Женщина смотрела на лазурную спутницу своей жизни, на Лагуну. Она прильнула к иллюминатору, целуя образ дорогого Дома.

– Здесь похоронена самая неизвестная из всего Земляного Рва-Оранжа и Павильона Мяса размашистая доблесть. Лагуна выступает средоточием легкого налета сюрреализма. Это безопасное здание только предлог к занятиям ценными сделками-перевертышами и доставке преступников и святых всех мастей. Только маленькая буковка на ее поверхности блистает красивым камушком, указывая гостям на звездчатый лоск, а внутри этих скорлуп сокрыта занятная история о нисхождении.

Женщина резко повернулась и зашагала к выходу. Пора было покончить с приятной иллюзией. Корабль не мог долгое время быть на одном месте. Из всего, что она узнала от Крейцерской распыленности полезного было ровно с ноготок мизинца. Глорис – хранительница Высоты Стекла, существовала в обоих мирах. Нужно сцепить обоих для более четкой информативности. И плевать на Оранж, который препятствует миграции из параллели в параллель. Они Мадам Р не указ, а щеточка для зубов. А еще этот Наресин Нексус, приятель Лилит, этот зубодробительный тюфяк и желейная морда. Женщине в белом он понадобится в дальнейшем.

Звонок в другую конечность Земляного Рва не был чем-то дорогим и доступным только избранному классу, нет, просто линия, которой передавались сообщения, практически постоянно была перегружена в силу популярности данного направления. Мадам Р терпеливо ожидала и успела даже перекусить, прежде чем ее соединили с западным Оранжем, где проживала дева-мурена.

– Здравствуй, дорогая! Мы с тобой не общались долгое летоденствие! – В тонкой трубке прозвучали сперва удивленные, а потом деланно грустные возгласы. – Ох. Я приеду как-нибудь, когда выдастся свободное время, а пока… Мне нужно тебя кое о чем попросить. Дело деликатное и требует определенного искусства к актерскому мастерству. Ты, как я помню, первая певунья музыкального секстета Простаковича и главная по развлекательным течениям обоих миров. – Довольство с другого конца провода разливалось елейной палочкой. – Да-да, точно! Ха-ха! А теперь хотелось бы поговорить о деле…

Лилит с Нексусом допили свой чай, и дева-мурена, украдкой, вперила в мужчину крепкий пучок красного света, когда тот отвернулся чтобы меланхолично поглядеть в пейзаж за окном. Их разговор до сего момента играл в обоих на манер тонкострунной гитары, пригвождая внимание к экзистенциальным проблемам жизни. Был ли у этой истории конец или она точно такой же блеф, как и все снаружи? Мужчине не дали додумать мысль, ибо сонный лазер уже стал действовать и тело Наресина грузно осело на паркетный пол.

Последнее что он увидел, перед тем как провалиться в темноту, это лакированные носики туфель Лилит, которые он подарил ей из популярного в светском обществе бутика, в котором выставлялись коллекции мадемуазель Тюро. Звук каблуков означивал в тихой комнате космический ритм каких-то далеких, но родных сфер. Через стены квартиры проплыл преобразователь на две персоны и мягко остановил свой ход рядом с распластанным мужчиной и муреной.

– Дорога предстоит кавардачная, но ничего, я и не через такое прошагивала в молодые годы. Главное, что мой дружок крупно подивится, когда очнется ото сна! – Веселым голосом воскликнула Лилит и в несколько натруженных движений оба же тела водрузились в аппарат.

Космические нутриции уже ждали свою закваску, а потому преобразователь поплыл в направлении морского кручения.

«Время, как замкнутая система, имеет в своем обиходе похожую на лиловый туман нежную искорку, за которой гонится большинство, не умаляя ни сил, ни, как бы это смешно не звучало, самого же времени! Эта иллюзия существует от начала времен, от зачинания человеческого сознания и протягивается оное до самой громоздкой бесконечности, куда путь обыкновенному средоточию намертво закрыт.